— Извините, — ответила она глухо в подушку, все еще не поднимая головы.

— Мисс Грейнджер, — он принял решение и сел на край кушетки, — посмотрите на меня, мне очень сложно говорить с вашим затылком.

Она помотала головой.

— Вы не боитесь трудностей, сэр.

— Мисс Грейнджер, я понимаю, что, возможно, мои воспоминания как-то могли повлиять на вас, но я и представить себе не мог, что все так… — он запнулся, подбирая слово, — все так запутается. Я был почти уверен, что ваше увлечение логично закончилось на вашем шестом курсе, когда вы демонстрировали свою привязанность к Уизли.

— Так вы знали? — она резко развернулась и посмотрела на него широко распахнутыми глазами.

— Знал что? Что вы вбили себе в голову, что я привлекаю вас как… хм, мужчина? Я же не слепой, мисс Грейнджер. Это произошло на пятом курсе, когда мы над Протеевыми чарами работали? Или немного раньше?

— Раньше.

— Просто я понятия не имел, что послужило толчком, а сейчас понимаю, мои довольно редкие попытки помочь вам, не так ли? Но, как я уже сказал, я думал, что вы благополучно выбросили эти мысли из головы и переключили свое внимание на более достойный объект.

— А вы что же — недостойный объект? — фыркнула Гермиона. Это предположение действительно было смешным.

— Во-первых, я вас старше, мисс Грейнджер, это если исключить все те негативные моменты, которые присутствовали в моём отношении к вам во время вашего обучения. А во-вторых, я, как вы уже поняли, не способен на глубокое чувство, особенно, если оно не поощряется.

— Вы говорили, что ваш патронус не перерождался, но ведь у Лили Эванс патронусом была лань?

— Так говорил Альбус. А он вполне мог солгать, — Северус не смотрел на Гермиону. В комнате царил полумрак, несмотря на то, что день был в самом разгаре. — Откуда я знаю, какой патронус был у Лили? Где бы я смог его увидеть?

— Угу. Тогда, во-первых, Селина не на много старше меня, и, судя по всему, ее возраст вполне устраивает вас, а ваш возраст вполне подходит для нее. Почему же для меня должно быть исключение? Вот только не нужно про учителя и ученицу. Истории, когда профессора женятся на своих студентках, уже даже не продаются, настолько они банальны и обыденны. А во-вторых, я разве что-то у вас прошу, сэр? Разве я претендую хоть на что-нибудь? Разве я хоть одним словом, хоть одним жестом, — она намеренно использовала его же собственные слова, — дала вам понять, что жажду взаимности?

— Мисс Грейнджер…

— Не перебивайте меня, сэр, дайте мне закончить, — Гермиона встала на колени прямо на кушетке, чтобы быть с ним одного роста хотя бы в таком положении. — Я вполне отдаю себе отчет, и всегда отдавала, что мои чувства — это только мое сумасшествие, и я не втягиваю в него никого другого. Возможно даже, что я влюбилась не в вас, а в придуманный мною самой образ. И да, вы своими контрастами, я понимаю, что вы делали это ненамеренно, правда, понимаю, сделали это сумасшествие вполне стабильным и отлично существующим при любых условиях. Вы меня никогда не поощряли и вели себя вполне профессионально, несмотря на то, что, оказывается, знали, что я испытываю к вам. И вы ни разу не унизили меня, хотя вполне могли, за что я вам очень благодарна. Я все понимаю и осознаю, сэр. Именно поэтому я делала все, чтобы как-то переключиться с вас на Рона. Теперь понимаете, почему вас не было в том злополучном списке? В нем были все те, кто мог бы помочь мне вас забыть.

— Мисс Грейнджер…

— Сэр, пожалуйста, — Гермиона неосознанно сложила руки в просительном жесте.