|
Эштону поездка показалась кошмарной, но он так горячо желал увидеть необычную студию, что пересилил в себе страх. Люмке остановился у подножия скального склона, ведущего к узкой расселине – входу в пещеру. Он стал подниматься, ожидая, что критик последует за ним. – Я показывал это место очень немногим. В этой пещере я черпаю вдохновение. Отсюда берут начало все мои статуи. Эштон задыхался, весь в пыли и потный после подъема, но был заинтригован. – Ваша студия прямо в горе? Это место не похоже на шахту. Оно естественного происхождения? – Естественного… И неестественного. Я обнаружил его, исследуя каньоны. Он показал на замысловатые рисунки на камнях у входа. – Но шошоны нашли его задолго до меня. Он повел критика внутрь и включил мощный фонарь, чтобы осветить путь. – Это потрясающе, – улыбнулся Эштон. – Именно, – согласился Люмке. Мужчины углубились в пещеру, Люмке направил фонарик под ноги, чтобы они могли пробраться через наваленные камни, пригибаясь под скальными выступами, окошко с дневным светом осталось далеко позади. Сверху сыпалась пыль, и казалось, даже их шаги делают пещеру нестабильной. Когда сверху ручейком потекли мелкие камушки, Эштон встревоженно спросил: – Далеко еще? – Мы почти у ручья, а там вы увидите чудо, которого и вообразить не могли. Наконец он вышли в большое помещение, которое не мог полностью осветить фонарик, журчание ручья по камням действовало ободряюще. Воздух в пещере был прохладным и влажным, разительно отличаясь от пустыни снаружи, и с кисловатым запахом. Люмке направил фонарь вниз, к текущей воде, прорезавшей по поверхности канал. – Это особенное место. Шошоны считали грот священным, уверен, именно это означают их рисунки. Попробуйте воду. Она как жидкое электричество. На остающемся в тени лице Эштона отразилась озабоченность. – Пить… воду? Она наверняка минерализованная. Я не хочу… – Пройдя через камни, она чистая и отфильтрованная. Это как кровь музы, вы никогда не испытывали ничего подобного. Свежая, нетронутая, холодная… магическая. Голос Люмке стал звучать тверже. – И это важная часть интервью. Если вы не хотите… – Хорошо. Эштон встал на колени, погрузил в ручей ладони и зачерпнул воду. С причмокиванием глотнул. – Отдает мелом, много растворенных минералов. Он встал и вытер руки о штаны. – Можно чуть больше света, чтобы я увидел, где мы? – Я установил лампы, работающие на аккумуляторах, соединенных проводами. Теперь могу показать вам все, что вы хотите увидеть. Люмке нашарил выключатель, и лампы осветили гигантский грот, наполненный сталактитами, сталагмитами и сверкающими кристаллами, растущими на потолке. Ручей протекал по полу и вливался через трещину в невидимую пещеру внизу. – Это моя настоящая галерея статуй. Эштон внезапно понял, что многие толстые и находящиеся в тени сталагмиты, поднимающиеся с пола, имеют человеческие формы – людей, покрытых многими слоями камня, словно кто-то вылил им на голову затвердевший воск. Некоторые находились здесь так долго, что едва можно было различить руки и ноги, а другие выглядели свежими. Эштон заметил на полу свежие засечки – там, где Люмке срезал статуи. – Скульптор – сама природа. Эштон уставился на статуи и попытался сформулировать вопросы, но с трудом мог дышать. Он поднес руки к горлу, вытер рот и сглотнул, но грудь словно наполнилась гравием. – Мой рот… Будто песка наглотался. – Он потряс головой, поднял руку и попытался согнуть пальцы. – Руки и ноги. Я едва могу пошевелиться. – Это все вода, – будничным тоном сообщил Люмке. – Достаточно даже контакта с кожей, но тогда это занимает больше времени. |
