Чаевничали долго, истово. Поглядывая на мужа, хозяйка придвигала ко мне вазочки с вареньем, подливала наливку. Молча. Пришибленно. Чего она так испугалась? Неужели мужнего недовольства? Или – удара кулаком?

– Можно я пойду к себе… Голова разболелась… – Как это, пойду? Гостя я буду провожать, что ли? Вроде, не по возрасту мне провожание… Молодые – к молодым, старики – к старикам. Ежели невтерпеж – глотни аспиринчику – боль пройдет…

Ольга послушно проглотила поданную отцом таблетку, пересела от стола к окошку, приникла к стеклу. Что она высматривает в темноте? О чем думает?

Настоящий домострой! Вот это вышколил инструктор семейство, – вот это – воинская дисциплина. Только не кричат: «Так точно! Никак нет!»

После продолжительного чаепития хозяин продемонстрировал гостю резные шкатулки, полочки, шкафчики. Попутно показал дочкино вязание. Я делал вид – увлечён образцами, задавал глупые вопросы: это ножичком, да?., .. А это – пилочкой?

Курков интеллигентно прятал ехидные ухмылки, разъяснял.

Часам к одиннадцати распрощались. Конечно, с радостью посидел бы еще часок, но – личный состав, разные проверки, инструктаж сторожей… Причины вышиты белыми нитками, грубыми стежками. Ни Курков, ни его семейство мне, похоже, не поверили, однако, посочувствовали. Служба – не работа, не увильнешь и не отдохнешь. На прощание Сергей Сергеевич подарил мне маленький кружевной ларец, Ольга – вышитую салфетку…

Прохладная ночь колдовала над нами, подмигивая звездами, нашептывая ветвями деревьев, колеблемых небольшим ветерком. В полумраке горбились сопки. Где то за ними глухо рокотал морской прибой.

Короче говоря, обстановка – не для допросов. Признаться в любви, обнять подругу, жадно целовать ее податливые губы, ощущая ответное их движение – ради Бога, пожалуйста. А выпытывать, вертеться, изображать полнейшее равнодушие к ответам девушки – господи, до чего же противно!

Но я уже влез в шкуру сексота, дал подписку. Плюс к этому – если говорить честно – увлекся процессом расследования. Обратной дороги для тебя, старший лейтенант Васильков, не существует.

Как совместить два желания: объясниться девушке в любви и вынудить ее ответить на заранее подготовленные вопросы? Я не собираюсь обманывать Ольгу и… обманываю ее.

Мы уже покинули территорию подсобного хозяйства, молча шагали по полю. Оленька изредка вопросительно поглядывала на меня… Почему ты молчишь? Неужели тебе нечего сказать? Поройся в своей душе, поковыряйся в сердце – найдешь.

И я решился. Нет, не допрашивать, избави Бог, применить испытанный на Сережкине метод полуоткровенности, полускрытности. Сердце настойчиво подсказывало другое решение, но я заставил его умолкнуть. О любви после, признание не уйдет, Ольга должна меня понять и простить.

– Хочу спросить тебя… Не обидишься?

Несмотря на темноту, почувствовал – Оленька покраснела. Тихо, будто вокруг нас скопились любопытные люди, прошептала.

– Спрашивай…

– С одним условием, – заторопился я. Первое – ответишь правдиво, ничего не скрывая. Второе – не станешь спрашивать, зачем мне понадобилась эта информация. Третье – сегодняшняя наша беседа останется в тайне. Согласна?

Ольга, кажется, пришла в себя. Голос сделался твердым, жестким.

– В принципе согласна, а в деталях… Первое – я всегда говорю правду. Второе – отвечу так, как посчитаю нужным, полную откровенность не обещаю. Третье – секреты хранить умею…

Если раньше я то и дело сбивался с дружеского «ты» на официальное «вы», то сегодня полностью перешел на «ты». Ольга отвечала мне этим же. Мы вроде отбросили какую то ширму, отгораживающую нас друг от друга.