Перебрав в уме прорабские заботы, переключаюсь на заботы сексота.

Малеев просил сблизиться с кладовщиком. Почти выполнено, развивать уже сложившиеся отношения мне не хочется. Никифор Васильевич вцепится не хуже таежного клеща, примется перебирать прожитую жизнь, обязательно погордится знакомством с бывшим министром обороны. Все это старательно раскрасит во все цвета радуги, вылижет болтливым твоим языком…

По моему, уже упоминал: в жизни имеются обязанности приятные и неприятные. Те и другие положено выполнять…

Но как же подступиться к старику, избежав его многосерийных рассказов?

Весь день я ходил по складу и думал… Напроситься в гости? Этот метод уже опробован на Куркове и дал определенные результаты. Но Курков, по моему мнению, более доступен и менее хитёр. С Никифором Васильевичем подобный фокус может вызвать подозрение. Кладовщик мигом раскусит особую мою заинтересованность и сделает из этого неприятные для меня выводы. Кроме того, он – пожилой человек, я перед ним – юнец. Что может быть общего?

Так и не решил поставленной задачи.

После обеда окольцевал меня Дятел.

Заманив в крохотный свой кабинет, долго и нудно втолковывал, что нам предстоит сделать за оставшиеся две недели месяца. Чтобы оседлать спущенный план. Сообщил: звонил Анохин, предупредил: выдать на гора не менее ста десяти процентов. Кровь из носу, а выжать!

Ох, уж эти планы! Кто их только выдумал? Дали бы мне волю – ноги перевязал бы с руками, голову пришил к задней части тела.. Но раз существует планирование – приходится вкалывать!

Вытащил в контору Сичкова – до вечера втолковывал крупногабаритному мастеру поставленную задачу. Валера согласно кивал головой, невразумительно похрюкивал. Не уверен, что он правильно понял меня, но мои силы были на исходе и я физически не мог убеждать мастера дальше. Это неутомимый Дятел способен клевать и клевать без конца, а я – обычный задерганный прораб…

Субботним утром, так и не отыскав путей подхода к кладовщику, взял я ружьецо, набил карманы патронами и позвал овчарку. Говорят, что на соевом поле фазанов развелось – видимо невидимо. Охотнику – удовольствие, Джу разминка. Это ему не одеяло с меня стягивать – пусть побегает, попотеет.

Овчарка по щенячьи запрыгала, норовя облизать лицо хозяину. Пришлось прикрикнуть. Дескать, ведешь себя не солидно, не дворняга ведь беспородная – пограничный пес. Пусть даже в отставке, по причине боевого ранения.

Охоту на фазанов я полюбил, как говорится, с первого свидания. А произошло оно, когда недавно принятый на работу в качестве кладовщика местный житель Никифор Васильевич пригласил меня прогуляться по лугам и перелескам. Просто так, без особой цели, размять ноги, почистить одуревшие в духоте легкие.

Когда я зашел за ним, охотник уже был готов. В сапогах с короткими голенищами, куртке, видимо, перешитой из старого пальто, и заячьей шапке, лихо сдвинутой на правое ухо. За спиной – заплечный мешок. В руках по ружью.

– Ежели нам встретится, какая никакая живность, – пояснил он. – К тому же не люблю, страсть, как не люблю, гулять без дела. Леность это и растление умственных способностей!

Никифор Васильевич изо всех сил старался показать свое образование и культуру. Чтобы новый прораб, как, впрочем, и начальник участка, сполна оценили, какого необыкновенного человека взяли на службу.

Не знаю, как Дятел, а я оценил.

Кладовщик оказался нудным и прижимистым. Без накладной, снабженной всеми атрибутами документа: подписями, печатями, штампами, – он не выдаст даже одного ржавого гвоздя. Помню, один сержант мастер на колени становился, клялся божился, что, как только появится начальник – накладная будет мигом подписана. Слезно взывал к совести, ведь люди стоят из за отсутствия лопат, дерьмовых лопат, стоимость которых не идет ни в какое сравнение со стоимостью простоя.