Матушка поцеловала меня и ушла еще спокойнее.

   Когда я вошел опять в кабинет отца, он обнял меня и сказал в смущении:

   – Сын мои, если скромные твои надежды погибли…

   – Батюшка, батюшка, можете ли вы думать обо мне в такую минуту, обо мне? Можно ли погубить меня, с этими силами и нервами, с воспитанием, которое вы дали мне – этими силами и нервами духа! о, нет, мне судьба не страшна!

   Скилль вскочил и, утирая глаза одной рукой, крепко ударил меня по плечу другою и воскликнул:

   – Я горжусь тем, что пекся о вас в детстве, Мастер Какстон. Вот что значит укреплять спозаранку органы пищеварения. Такие чувства – доказательства удивительной узловой системы и её отличного порядка. Когда у человека язык так чист, как, без сомнения, у вас, он скользит, по несчастью, подобно угрю.

   Я засмеялся от души. Отец улыбнулся тихо. Я сел, подвинул к себе бумагу, исписанную Скилем, и сказал:

   – Так надо найти неизвестную величину. Да это что такое? «Примерная цена книг – 760 ливров…» Батюшка, да это невозможно. Я был готов ко всему, кроме этого. Ваши книги – ваша жизнь!

   – Что ж из этого? – сказал отец. они – всему причина; по этому и должны сделаться главными жертвами. Кроме того, я думаю, что многие из них знаю наизусть. А мы теперь только делаем смену всей наличности для того, что бы удостовериться, – прибавил гордо отец, – что мы не обесчещены, что бы ни случилось.

   – Не противоречьте ему, – шепнул Скилль: – мы спасем книги. – Потом он прибавил громко, положив палец на мой пульс: – раз, два, три, около семидесяти: прекрасныйпульс, спокоен и полон; он все вынесет… надо сказать ему все.

   Отец сделал знак головой.

   – Конечно. Но, Пизистрат, надо пожалеть твоей бедной матери. За что вздумала она пенять на себя потому, что бедный Джак, чтоб обогатить нас, избрал ложный путь: я этого понять не могу. Но, я и прежде имел случай заметить это, Сфинкс и Енигма – имена женские.

   Бедный отец! То было тщетное усилие поддержать твое беспечное расположение. Губы дрожали.

   Тут я узнал все дело. Кажется, когда было решено предпринять издание литтературного Times, неутомимая деятельность Джака собрала изрядное число акционеров: имя моего отца стояло в главе этого сообщества, как владельца четвертой доли всего капитала. Если в этом отец поступил неосторожно, не сделал он, однако жь, ничего, что по обыкновенным соображениям ученого, уединенного от света, могло бы казаться раззорительным. Но именно в те минуты, когда мы всего более были заняты нашим ускоренным отъездом, дядя Джак объяснил моему отцу, что, может-быть, нужно будет несколько изменить план газеты, и для того, чтобы расширить круг читателей, несколько болеекоснуться повседневных известий и современных интересов. Перемена в плане могла повести к перемене заглавия; и он внушил моему отцу мысль оставить гладкия руки мистера Тибетс несвязанными столько же в отношении к заглавию, сколько к плану издание. На это отец мой легкомысленно согласился, слыша, что прочие акционеры тоже согласны.