|
— Последите, пожалуйста, за уткой, пока я приготовлю картофельный салат. Наконец они смогли усесться за ужин, поданный Джулио и Иоганном-Фелициусом. — Я знаю, что вы не летаете по воздуху, но все равно вы само Провидение, — заявил Барбере. — Я продрог насквозь, был голоден и один в целом свете, и вот — проезжаете вы, подбираете меня, отогреваете и кормите. Вдруг Себастьян подумал, что ядро могло бы оторвать ногу и шевалье, и спросил себя, отнесся ли бы он тогда к нему так же. — Все это, — ответил он шутливо, — делалось для того, чтобы вы размякли и тем охотнее выслушали мое предложение. — Какое? — Мне нужен преданный душой и телом человек. Хотите быть им? — Сударь, — воскликнул Барбере с таким воодушевлением, что опрокинул свой стакан, — это буду я, и никто другой! — Вы слишком порывисты, — заметил Себастьян удивленно. — Порывистость естественна и благородна. Неужели вы принимаете меня за глупца? Когда вы подобрали меня под проливным дождем, вами двигал вовсе не расчет. Я не знаю, делаете ли вы алмазы, и мне на это плевать. У вас есть сердце. А тот, кто благороден и тоже обладает сердцем, может ответить лишь так, как я. «Он слишком честен, — подумал Себастьян, — и знал только армию, которая была его единственной семьей. Почему я не встретил под дождем баронессу Вестерхоф!» Но все же его смутила реакция Барбере. Шевалье, похоже, был из тех людей, кого испытания избавили от всего второстепенного: они признавали только храбрость и сердце и стали слишком горды, чтобы притворяться. В этом Барбере превосходил его: ведь сам он избрал своим оружием лукавство. — Шевалье, я не знаю цену вашей души, но предлагаю вам полторы тысячи ливров за службу у меня. Стол и кров в придачу. Барбере молчал какое-то время. Потом поднял глаза на Себастьяна. — Сударь, это в дюжину крат больше жалованья, которое мне платили, чтобы я рисковал своей жизнью. Так что честь велит мне принять только пятнадцатую часть этой суммы. Однако деликатность требует, чтобы я согласился на ваше предложение без оговорок, иначе бы вы сами стали моим должником. — Благословенный ливень, — сказал Себастьян. — Воистину благословенный, сударь. На следующий день, 10 ноября 1758 года, Себастьяну в его импровизированной мастерской на конюшне нанесла визит некая величественная особа, представившись господином де Сонри, комендантом Шамборского замка. Себастьян как раз замачивал королевские штаны и жилет с помощью одного из своих помощников. Он попытался разгадать выражение лица посетителя: такое бывает у человека, который хочет сообщить нечто важное, но выжидает, желая завладеть вниманием своего собеседника, чтобы произвести наибольший эффект. — Хочу надеяться, сударь, — сказал ему Себастьян учтиво, — что ваше присутствие означает выздоровление вашей досточтимой дочери. — В самом деле, сударь, благодарю за участие, — ответствовал комендант. Он продолжал глазеть на Себастьяна как на диковинного зверя. Быть может, он тоже читал газетенку и верил, что шамборский гость может вдруг превратиться в фантастическое создание, грифона или единорога, или пустить искры из всех своих пор. Барбере наблюдал сцену издали. Сонри начал действовать Себастьяну на нервы. — Наверное, вы хотите сообщить мне какую-то новость, — сказал он коменданту довольно властно. |
