Лоренс Стерн. Сентиментальное путешествие по Франции и Италии
- Во Франции, - сказал я, - это устроено лучше.
- А вы бывали во Франции? - спросил мой собеседник, быстро повернувшись
ко мне с самым учтивым победоносным видом. - "Странно, - сказал я себе,
размышляя на эту тему, - что двадцать одна миля пути на корабле, - ведь от
Дувра до Кале никак не дальше, - способна дать человеку такие права. - Надо
будет самому удостовериться". - Вот почему, прекратив спор, я отправился
прямо домой, уложил полдюжины рубашек и пару черных шелковых штанов. -
Кафтан, - сказал я, взглянув на рукав, - и этот сойдет, - взял место в
дуврской почтовой карете, и, так как пакетбот отошел на следующий день в
девять утра, - в три часа я уже сидел за обеденным столом перед фрикасе из
цыпленка, столь неоспоримо во Франции, что, умри я в эту ночь от
расстройства желудка, весь мир не мог бы приостановить действие Droits
d'aubaine; {В силу этого закона, конфискуются все вещи умерших во Франции
иностранцев (за исключением швейцарцев и шотландцев), даже если при этом
присутствовал наследник. Так как доход от этих случайных поступлений отдан
на откуп, то изъятий ни для кого не делается. - Л. Стерн.} мои рубашки и
черные шелковые штаны - чемодан и все прочее - достались бы французскому
королю, - даже миниатюрный портрет, который я так давно ношу и хотел бы, как
я часто говорил тебе, Элиза, унести с собой в могилу, даже его сорвали бы с
моей шеи. - Сутяга! Завладеть останками опрометчивого путешественника,
которого заманили к себе на берег ваши подданные, - ей-богу, ваше
величество, нехорошо так поступать! В особенности неприятно мне было бы
тягаться с государем столь просвещенного и учтивого народа, столь
прославленного своей рассудительностью и тонкими чувствами -
Но едва я вступил в ваши владения -
^TКАЛЕ^U
Пообедав и выпив за здоровье французского короля, чтобы убедить себя,
что я не питаю к нему никакой неприязни, а, напротив, высоко чту его за
человеколюбие, - я почувствовал себя выросшим на целый дюйм благодаря этому
примирению.
- Нет, - сказал я, - Бурбоны совсем не жестоки; они могут заблуждаться,
подобно другим людям, но в их крови есть нечто кроткое. - Признав это, я
почувствовал на щеках более нежный румянец - более горячий и располагающий к
дружбе, чем тот, что могло вызвать бургундское (по крайней мере, то, которое
я выпил, заплатив два ливра за бутылку).
- Праведный боже, - сказал я, отшвырнув ногой свой чемодан, - что же
таится в мирских благах, если они так озлобляют наши души и постоянно ссорят
насмерть столько добросердечных братьев-людей?
Когда человек живет со всеми в мире, насколько тогда тяжелейший из
металлов легче перышка в его руке! Он достает кошелек и, держа его беспечно
и небрежно, озирается кругом, точно отыскивая, с кем бы им поделиться.
|
