|
Каким образом досталась она монаху его ордена, ведает только небо, уронившее ее на монашеские плечи; но она подошла бы какому-нибудь брамину, и, попадись она мне на равнинах Индостана, я бы почтительно ей поклонился. Прочее в его облике можно передать несколькими штрихами, и работа эта была бы под силу любому рисовальщику, потому что все сколько-нибудь изящное или грубое обязано было здесь исключительно характеру и выражению: то была худощавая, тщедушная фигура, ростом немного повыше среднего, если только особенность эта не скрадывалась легким наклонением вперед - но то была поза просителя; как она стоит теперь в моем воображении, фигура монаха больше выигрывала от этого, чем теряла. Сделав три шага, вошедший ко мне монах остановился и, положив левую руку на грудь (в правой был у него тоненький белый посох, с которым он путешествовал), - представился, когда я к нему подошел, вкратце рассказав о нуждах своего монастыря и о бедности ордена, - причем сделал он это с такой безыскусственной грацией, - и столько приниженности было в его взоре и во всем его облике - видно, я был зачарован, если все это на меня не подействовало - Правильнее сказать, я заранее твердо решил не давать ему ни одного су. ^TМОНАХ^U ^TКАЛЕ^U Совершенно верно, - сказал я в ответ на брошенный кверху взгляд, которым он закончил свою речь, - совершенно верно - и да поможет небо тем, у кого нет иной помощи, кроме мирского милосердия, запас которого, боюсь, слишком скуден, чтобы удовлетворить все те многочисленные _громадные требования_, которые ему ежечасно предъявляются. Когда я произнес слова _громадные требования_, монах бросил беглый взгляд на рукав своего подрясника - я почувствовал всю силу этой апелляции. - Согласен, - сказал я, - грубая одежда, да и та одна на три года, вместе с постной пищей не бог весть что; и поистине достойно сожаления, что эти вещи, которые легко заработать в миру небольшим трудом, орден ваш хочет урвать из средств, являющихся собственностью хромых, слепых, престарелых и немощных - узник, простертый на земле и считающий снова и снова дни своих бедствий, тоже мечтает получить оттуда свою долю; все-таки, если бы вы принадлежали к _ордену братьев милосердия_, а не к ордену святого Франциска, то при всей моей бедности, - продолжал я, показывая на свой чемодан, - я с радостью, открыл бы его перед вами для выкупа какого-нибудь несчастного. - Монах поклонился мне. - Но из всех несчастных, - заключил я, - прежде всего имеют право на помощь, конечно, несчастные нашей собственной страны, а я оставил в беде тысячи людей на родном берегу. - Монах участливо кивнул головой, как бы говоря: без сомнения, горя довольно в каждом уголке земли так же, как и в нашем монастыре. - Но мы различаем, - сказал я, кладя ему руку на рукав в ответ на его немое оправдание, - мы различаем, добрый мой отец, тех, кто хочет есть только хлеб, заработанный своим трудом, от тех, кто ест хлеб других людей, не имея в жизни иных целей, как только просуществовать в лености и невежестве _ради Христа_. |
