|
- Полноте, Стефан Агамемнонович, да и стоит ли за корону браться при таковой-то ненависти всеобщей? Батюшку… Кронида Антоновича, отца нашего, все любили, он Буонапарте сокрушил, а мы… - Государь, - вклинился в молчание, как в стык меж неприятельскими полками, князь Арцаков, - коль будет на то воля ваша, поговорю я с мятежниками. Это ведь гвардия, я с ней три войны прошёл, половину нижних чинов в лицо знаю. И они меня знают. Солдат ведь каков? Их благородие велят - значит, надо идти. Приказ есть приказ. Да и благородия сами… Нахватались дури всякой по Европам, а душа за Отечество болит. Одумаются они, не может быть такого, чтоб не одумались! Великий князь Арсений яростно закивал. Севастиан Кронидович лишь безвольно повёл кистью. - Пробовали уже, князь. Митрополит пробовал, прогнали. Пастыря, старика, только что не в тычки… Князь Пётр Иванович, вы доблестно служили родителю моему, Россия пред вами в долгу неоплатном, никакими орденами да пожалованиями не отдать. Дурная награда - вас отправлять на почти верную смерть… - Ваше величество слишком… осторожны. - Князь неожиданно светло и молодо усмехнулся. - Свои стоят, русские. Стоят, не атакуют, ружья у всех «к ноге» взяты. Какая ж тут «верная смерть»? Ещё никто не стрелял, а Бог даст, и не будет! - Ваше величество, брат мой, - негромко начал Арсений Кронидович, - князя Петра Ивановича бунтовщики под пулями видели. В огонь за ним шли, кому ж, как не ему, уговорить с толку сбитых? - А надо ли? - Лицо василевса белизной и неподвижностью напоминало трагическую маску с фасада Екатерининского театра. - Видит Бог, господа, я не желал этой власти. Я на коленях умолял моего великого родителя переложить сей груз на более подходящие для того плечи. Я же со счастием и радостию исполнял бы свой долг на более подходящем моим способностям месте… Голос государя становился всё тише, пока не умолк совсем. Наступила тишина; никто не дерзал заговорить. - Ваше высочество, Арсений Кронидович, - тихо спросил Арцаков, - что те сказали гвардии? Знаете ли? Великий князь поморщился, будто от зубной боли, и так же вполголоса ответил: - Кричат о каком-то завещании батюшки покойного. Якобы в нём воля и земля даровые всем обещаны были… Конституция, опять же… Арцаков сощурился, лицо его отяжелело: - Решились-таки. Земля и воля - это вчерашнему пахарю понятно. И дороги у них назад теперь нет. Гвардию один только раз обмануть можно. Как из-под земли появился, щёгольски осадив коня, красивый, с поистине львиной гривой иссиня-чёрных волос полковник в гусарском ментике. Молодой князь Леонтий Аппианович Шаховской. - Ваше величество, - он лихо вскинул ладонь к киверу, - всё готово! Дорога свободна, конвой лейб-гвардии гусарского полка и Капказского горского эскадрона готов сопроводить василеосское семейство в Хотчину. Севастиан Кронидович вяло махнул рукой. - Зачем всё это? - всё так же монотонно и еле слышно спросил он. - Неужели я пролью кровь своих же солдат? Им нужны земля и воля? Им нужна конституция? Что ж, пусть будет по их… - Нет! - выкрикнул Арсений Кронидович, сжав кулаки и надвинувшись на Севастиана. - Нет… - Он опомнился почти тотчас, отшагнув обратно. - Уступить сейчас - погубить всё. Погубить державу! Почуяв силу свою и нашу слабость, смутьяны не остановятся, пока… - Пока что? - безжизненно осведомился василевс. |
