Маги условились разморозить тела одновременно, чтобы не терять времени. Справа от себя чернокнижник положил кол - "орудие лечения", как он называл его про себя. Перед призывателем лежали скобы, которые он соорудил из ножа и стремян, чтобы не пришлось вытаскивать древко копья голыми руками.

Став над телами, маги протянули вперед раскрытые ладони. Сразу же раздалось приглушенное бормотание, заставившее Элейс поежиться. В одинаковых масках и одеждах, маги выглядели как близнецы. Еще более странным было то, что они склонились над похожими друг на друга людьми. Слова заклинания лились из уст магов без запинок - ни годы, ни пережитые лишения не могли заставить их забыть однажды изученное. С каждым словом лед становился темнее. Капля за каплей он таял и стекал вниз, просачиваясь сквозь ветки помоста, под которым уже образовались лужи.

Как только тела оттаяли и обмякли, Тео прервал монотонное бормотание. Схватив кол, он нацелил острие прямо в сердце. Сжав железную кисть в кулак, чернокнижник с размаху ударил по деревянному основанию, вгоняя его в грудь мастера рун. Франц конвульсивно дернулся, взмахнув руками. Его глаза широко распахнулись, из полуоткрытого рта полилась кровь. Сомневаться не приходилось - в момент удара он был жив. Тео навалился на дергающееся в конвульсиях тело и ударил снова, загоняя кол по самое основание.

Элейс чувствовала себя, словно в ожившем кошмаре. Липкие пальцы ужаса схватили и сжали ее сердце. Костлявая фигура в черном - олицетворение зла на земле, убивала ее любимого человека. На губах чернокнижника застыла кривая ухмылка. А что, если это часть плана? Если ему был нужен только Ловец Душ, а Франц - досадная помеха? Что она знает о Тео? Ничего. Два мага, объединив усилия проводят ритуал, а она помогает им в  этом черном деле. Медиум была близка к обмороку, она бы упала, если бы ее тело, окаменев от ужаса, не перестало ей подчиняться.

Тео дал знак Йозефу вытащить копье из тела. Оно вышло на удивление легко, а вот чтобы достать кол, пришлось потрудиться. Тео не рассчитал силы и при ударе расщепил дерево надвое. Когда с ним было покончено, чернокнижник забрался на помост между телами.

Йозефу пришлось подтащить ее к помосту.

Она обмякла и упала бы, если бы не призыватель, подхвативший медиума сзади.

Срастить ветки шиповника или перебитые мышиные лапы - это непростая задача, а вернуть к жизни двух человек вовсе практически невозможно. В другое время Тео бы обязательно сделал паузу, чтобы подчеркнуть торжественность момента, но сейчас ему было некогда. Элейс оказалась неожиданно тяжелой, заставив Йозеф повозиться, но он выполнил указания чернокнижника в точности. Тео надрезал ножом себе руки чуть выше локтя и смазал кровью лоб девушки. Сознание медиума пребывало в другой реальности, позволив использовать ее в качестве сосуда. Прижав пальцы к вискам, маг замер, сосредотачиваясь. Он вслушался в биение собственного сердца и в такт ему нараспев прочел двенадцать слов, смыкающих круг единения плоти с духом.

Могло показаться, что это не стоило ему никаких усилий, но каждое последующее слово произнести было тяжелее, чем предыдущее. Тео словно отпивал по глотку расплавленного свинца, обжигая рот и горло. Йозеф чувствовал, что вокруг, словно натянутые струны, потекли магические потоки. Призыватель видел картину, недоступную глазам чернокнижника. Из рук и рта Тео струился рассеянный свет, голубоватые лучи которого проникали сквозь закрытые веки в голову девушки. Из ладоней Элейс, которые Йозеф прижал к ранам, вырывались яркие золотистые нити. Он ощущал сквозь перчатки, как нагревались ее пальцы. Там, куда проникали нити, кожа становилась гладкой и ровной, словно на ней никогда не было ран.