– Я стал писателем через своего дядю, специалиста‑волнопроводчика, – объявил он и принялся опускать монеты в счетчик автокэба.

– Я так и думала, – сказала няня Бишоп, когда последняя монета провалилась в счетчик и кузов поднялся. – Спасибо за приятный ужин. Не могу сказать того же про разговор, но вы во всяком случае старались.

Она вышла, но у двери, пока ее осматривал электронный сторож, обернулась и сказала:

– Не вешайте носа, Гаспар! Какая женщина сравнится по тонкости со словопомолом?

Вопрос повис в воздухе подобно миниатюрной рекламной надписи. Он очень расстроил Гаспара – главным образом потому, что он так и не купил книгу на ночь, а теперь у него не было ни сил, ни желания искать открытый киоск.

Автокэб прошептал:

– Куда, мистер, или вы выходите?

Может быть, пойти домой пешком? Недалеко, всего десять кварталов. Прогулка перед сном укрепляет нервы. Впрочем, он еще не спал после ночной смены… Его вдруг охватило чувство невыносимого одиночества.

– Куда, мистер, или вы выходите?

Может быть, позвонить Зейну Горту? Гаспар вынул из кармана телефон и произнес номер Зейна. Во всяком случае, можно не опасаться, что поднимешь робота с постели!

– Куда, мистер, или вы выходите? – настойчиво осведомился автокэб.

Из телефона донесся голос, похожий на медовый голос мисс Румянчик:

– Это записанное на пленку сообщение. Зейн Горт сожалеет, что он не может поговорить с вами. Он выступает сейчас в ночном робоклубе с докладом «Антигравитация в литературе и действительности». Он освободится через два часа. Это записанное на пленку сооб…

– КУДА, МИСТЕР, ИЛИ ВЫ ВЫХОДИТЕ?

Гаспар выскочил из автокэба за мгновенье до того, как кузов опустился, вновь включая счетчик.

20

Огромный зал «Слова» был переполнен. Между столиками сновали роботы‑официанты и литературные подмастерья, которые по традиции обслуживали только писателей высшей квалификации. Это создавало особый эффект – толпы Шекспиров, Вольтеров, Вергилиев и Цицеронов прислуживали модным ничтожествам, не умевшим даже писать.

Сегодня писателей было не так уж много – большинство из них все еще продолжало бесплодные попытки обрести способность к творчеству. Но других клиентов было столько, что роботы‑официанты бегали на максимальной скорости. В этот вечер тут ужинали не только завсегдатаи, регулярно приходившие в «Слово» наблюдать диких писателей в их естественной среде, но и любители сенсаций, рвавшиеся взглянуть на маньяков, учинивших такой погром на Читательской улице. А в центре зала за лучшими столиками сидели в одиночестве и небольшими группами посетители, которых явно привели сюда не погоня за острыми ощущениями, но какие‑то тайные и даже, возможно, зловещие цели.

В самом центре зала, за зеленым столиком восседали Элоиза Ибсен и Гомер Дос‑Пассос, которых обслуживала юная авторша в костюме французской субретки.

– Детка, может быть, нам хватит тут сидеть? – заныл силач писатель, и блики света скользнули по его бритому затылку, который опускался все ниже. – Я хочу спать!

– Нет, Гомер, – безжалостно ответила Элоиза. – Тут мы находимся в самом центре паутины, и я намерена нащупать все ее нити, но пока мне это еще не удалось. – Она окинула пронзительным взглядом соседние столики. – А ты должен демонстрировать себя своим читателям или твой волевой оскал совсем выйдет из моды.

Гомер оскорбленно взглянул на нее и подозвал официантку.

– Малышка, – прогремел он мужественным басом, – принеси мне бокал двойного стерилизованного молока 150 градусов по Фаренгейту! Э‑эй, да я, кажется, тебя где‑то видел!

– Да, мсье Дос‑Пассос, – ответила девочка (ей было по больше шестнадцати лет), кокетливо хихикнув.