-- Нет, не выйдет.

   -- Вланг, принесите-ка мне мою трубочку да набейте, -- обратился он к юнкеру, который тотчас же охотно побежал за трубкой.

   Краут всех оживил, рассказывал про бомбардированье, расспрашивал, что без него делалось, заговаривал со всеми.

19

   -- Ну, как? вы уж устроились у нас? -- спросил Краут у Володи. -- Извините, как ваше имя и отчество? У нас, вы знаете, уж такой обычай в артиллерии. Лошадку верховую приобрели?

   -- Нет, -- сказал Володя, -- я не знаю, как быть. Я капитану говорил: у меня лошади нет, да и денег тоже нет, покуда я не получу фуражных и подъемных. Я хочу просить покамест лошади у батарейного командира, да боюсь, как бы он не отказал мне.

   -- Аполлон Сергеич-то? -- Он произвел губами звук, выражающий сильное сомнение, и посмотрел на капитана. -- Вряд!

   -- Что ж, откажет -- не беда, -- сказал капитан, -- тут-то лошади, по правде, и не нужно, а все попытать можно, я спрошу нынче.

   -- Как! вы его не знаете, -- вмешался Дяденко, -- другое что откажет, а им ни за что... хотите пари?..

   -- Ну, да ведь уж известно, вы всегда противоречите.

   -- Оттого противоречу, что я знаю, он на другое скуп, а лошадь даст, потому что ему нет расчета отказать.

   -- Как нет расчета, когда ему здесь по 8 рублей овес обходится! -- сказал Краут. -- Расчет-то есть не держать лишней лошади!

   -- Вы просите себе Скворца, Владимир Семеныч, -- сказал Вланг, вернувшийся с трубкой Краута, -- отличная лошадка!

   -- С которой вы в Сороках в канаву упали? А? Вланга? -- засмеялся штабс-капитан.

   -- Нет, да что же вы говорите, по 8 рублей овес, -- продолжал спорить Дяденко, -- когда у него справка по 10 с полтиной; разумеется, не расчет.

   -- А еще бы у него ничего не оставалось! Небось вы будете батарейным командиром, так в город не дадите лошади съездить!

   -- Когда я буду батарейным командиром, у меня будут, батюшка, лошади по четыре гарнчика кушать; доходов не буду собирать, не бойтесь.

   -- Поживем, посмотрим, -- сказал штабс-капитан. -- И вы будете брать доход, и они, как будут батареей командовать, тоже будут остатки в карман класть, -- прибавил он, указывая на Володю.

   -- Отчего же вы думаете, Фридрих Крестьяныч, что и они захотят пользоваться? -- вмешался Черновицкий. -- Может, у них состояние есть: так зачем же они станут пользоваться?

   -- Нет-с, уж я... извините меня, капитан, -- покраснев до ушей, сказал Володя, -- уж я это считаю неблагородно.

   -- Эге-ге! Какой он бедовый! -- сказал Краут. -- Дослужитесь до капитана, не то будете говорить.

   -- Да это все равно; я только думаю, что ежели не мои деньги, то я и не могу их брать.

   -- А я вам вот что скажу, молодой человек, -- начал более серьезным тоном штабс-капитан. -- Вы знаете ли, что когда вы командуете батареей, то у вас, ежели хорошо ведете дела, непременно остается в мирное время 500 рублей, в военное -- тысяч 7, 8, и от одних лошадей. Ну и ладно. В солдатское продовольствие батарейный командир не вмешивается: уж это так искони ведется в артиллерии; ежели вы дурной хозяин, у вас ничего не останется. Теперь вы должны издерживать, против положения, на ковку -- раз (он загнул один палец), на аптеку -- два (он загнул другой палец), на канцелярию -- три, на подручных лошадей по 500 целковых платят, батюшка, а ремонтная цена 50, и требуют, -- это четыре. Вы должны против положения воротники переменить солдатам, на уголь у вас много выходит, стол вы держите для офицеров. Ежели вы батарейный командир, вы должны жить прилично: вам и коляску нужно, и шубу, и всякую штуку, и другое, и третье, и десятое.