– В таком случае я дам вам мой домашний адрес. Телефон, если пожелаете, так что вы можете заехать повидаться со мной, если в этом будет необходимость. Но, пожалуйста, не звоните и не приходите сюда.

– Кто чаще всего имел дело с пропавшим?

– Его личный секретарь. К счастью, она не слишком болтливая персона. Я позволю себе повторить свою просьбу: все общение вне офиса, пожалуйста. – Он потянулся к телефону. – Двадцать третью. Мисс Крамер? Я бы хотел, чтобы сегодня вечером вы встретились кое с кем для непродолжительной беседы. Пять тридцать? Кафе «Полен»? Это вас устроит? – повернулся он к Ван дер Вальку. Тот кивнул. – Договорились, мисс Крамер. У вас нет вопросов, я думаю? Благодарю вас.

Ван дер Вальк поднялся, взял протянутый ему кусочек бумаги с записью, засунул его в нагрудный карман, отвесил Канизиусу слабый поклон и направился к двери.

– Звоните мне время от времени, мистер Ван дер Вальк, – догнал его тихий вежливый голос. – Мы будем встречаться раз в неделю. Я всегда дома. Если выяснится что нибудь важное, то чаще.

Тот кивнул и закрыл за собой дверь. Карточка была сделана из бумаги высшего сорта, на ней было написано: «Ф.Р. Канизиус», адрес амстердамского офиса – ни тебе картинки, ни какого нибудь рекламного лозунга – и список адресов необходимых людей.

Как выяснилось, мистер Канизиус проживал на великолепной вилле недалеко от города, это был особняк со стеклянными стенами и дверьми на фотоэлементах, а адреса всех остальных людей, с которыми ему предстояло встретиться, не выходили за пределы города и вообще находились в двухстах метрах от того места, где стоял инспектор.

С нотариусом, к которому немедленно отправился Ван дер Вальк, он вел переговоры в самом холодном, отвратительном и темном офисе из всех, в которых ему доводилось бывать, в таком же сумеречном и унылом, как сосновый лес в Лапландии в середине зимы. Там он ничего не выяснил. Частные дела, финансовые обязательства и родственные отношения мистера Маршала не имели никакого касательства ни к полиции, ни к «Сопексу», ни к самому Канизиусу. Он покинул офис в самом мрачном расположении духа и с подозрением, что Канизиус прекрасно это знал и организовал для него эту маленькую неприятную ловушку.

К доктору подобраться было труднее, но он оказался более разговорчивым. Хотя помочь тоже ничем не смог.

– Раз в год я делал ему обычный осмотр, не считая того, что он консультировался у меня в связи с какой нибудь банальной болячкой вроде ларингита. У него сложение атлета, он живет размеренной жизнью, воздержан от вредных привычек, практически не болеет. Мне жаль, что я ничем не могу помочь вам. С точки зрения медицины он был безупречен: ни эпилепсии, ни сифилиса, ни туберкулеза. Никаких невротических срывов и фантазий – или разве что он никогда не жаловался мне ни на что подобное. Я никогда не замечал за ним ничего из ряда вон выходящего. Никаких настораживающих синдромов. Сердце, легкие, печень – все безупречно, как у двадцатилетнего юнца. Психологические проблемы… – Он пожал плечами.

– По вашим сведениям, он когда нибудь консультировался у психиатра?

– Нет. По моим сведениям, нет. Я был бы очень удивлен, если бы это было так. Его нервно психическое состояние было абсолютно стабильным. У него бывали легкие травмы, ну, неудачно покатался на лыжах и тому подобные мелочи, но никаких серьезных случаев я не припомню. Его здоровье было лучше, чем у вас и у меня, вместе взятых, дорогой инспектор, если это не так, то я съем вот эту телефонную книгу.

– А когда вы видели его в последний раз и с чем он к вам обращался? – Ван дер Вальк пролистал свою папку.

– В конце октября: легкая вирусная инфекция – тогда как раз была небольшая вспышка. Август: обновление вакцинации. Февраль: острый ларингит.