– Неплохо бы Артуру впаять по полной катушке за эти дела, – мечтательно произнес Гарик. – Организация преднамеренного убийства… Только вот Рома совершенно некстати отбросил копыта. Ладно, – посмотрел он на меня, – постараемся взять Филина живым и постараемся выбить из него показания против Артура. У меня будет много способов повлиять на чистосердечное признание этого гада. Ему и так светит пожизненное, а если его еще и оставить в кабинете на пару минут с друзьями тех ребят, что погибли на складе…

Пожизненное может и не понадобиться.

– Это все хорошо, – сказал я. – Но это все равно напоминает дележ шкуры неубитого медведя. Вернусь из Москвы, расскажешь, чем дело кончилось.

– Договорились, кивнул Гарик – А у меня к тебе просьба: оставь свою пушку здесь, не тащи ее в Москву. Мало ли что…

– Согласен. – Я достал из кармана плаща «ТТ» и вложил в ладонь Гарика.

– Я все равно не собирался затевать там перестрелку. В Москву для этих целей нужно ехать с автоматом. – С ручным пулеметом. И лучше на бронетранспортере, – добавил Гарик. – Ну что, поехали?

Я согласно кивнул, подхватил свою сумку и зашагал к «жигуленку» Гарика.

Колокола молчали, и в воздухе разлилась настоящая благодать беззвучия, которую не нарушало, а лишь подчеркивало хлопанье голубиных крыльев да сдержанное собачье тявканье за одним из заборов. Церковь располагалась вдалеке от центра Города, поэтому вокруг преобладали одноэтажные деревянные домики, создававшие иллюзию патриархальности и покоя. Рядом с одним из таких домиков стоял «УАЗ» с аппаратурой для слежения, так что лично у меня иллюзии не было.

– Будет время, – сказал Гарик, пристегиваясь ремнем безопасности, – посмотри там в магазинах видеокассету «Спайс герлз» в Стамбуле". Дочь очень просит.

– Само собой, – кивнул я, подумав о том, как, должно быть, счастливы те люди, которые ездят в Москву исключительно за кассетами «Спайс герлз», не пытаясь попутно раскрыть несколько сцепившихся в клубок преступлений…

– Запиши, – сказал Гарик. – А то ведь забудешь. Записывай, не ленись – «Спайс…» Стоп, – внезапно сказал он, и его рука с ключами от машины застыла, не донесенная до замка зажигания.

– Что? – спросил я и повернулся к Гарику: тот уставился в зеркало заднего вида, что‑то там пристально рассматривал и будто сомневался. Затем сомнениям пришел конец.

– Черт! – резко выкрикнул Гарик и вылетел из машины, прежде чем я успел что‑либо сообразить. Но потом я все‑таки сообразил и тоже выскочил из «жигуленка». Выскочил и увидел распахнутую дверцу «УАЗа», вытаращенные глаза Альберта, высунувшегося из машины. Рот Альберта был широко открыт, но я не сразу понял, что Альберт не просто старается продемонстрировать свои гланды, он орет. В руке у Альберта была намертво зажата рация, и он орал попеременно то в нее, то в сторону приближающегося Гарика. В обоих случаях он орал одно и то же. Альберт выкрикивал два слова, которые не требовали абсолютно никаких комментариев. Альберт вопил:

– Он идет!!!

34

Гарик с силой толкнул его в плечо, заставив Альберта, во‑первых, влететь внутрь «УАЗа», а во‑вторых, заткнуться. Потом он отобрал у Альберта рацию, посмотрел на экран, задумался на секунду, а затем сказал в рацию:

– Он идет к воротам. Дайте ему выйти. Бейте уже за воротами, чтобы вокруг не было народу.