Остановился. Продолжает движение… Мне, кажется, пора. Да, – негромко сказал Гарик, безо всякого пафоса, без нервных выкриков и суперменского самодовольства. Он сказал «да», и в следующую секунду я увидел его обращенное ко мне бледное лицо.

– Пойдем посмотрим, – сказал он, выскочил из машины и пошел в сторону церкви. А потом побежал. И я кинулся за ним. Метров через пятьдесят Гарик выхватил из наплечной кобуры пистолет, а я запоздало сообразил, что смогу показать Филину разве что кулак. Будем надеяться, что он впечатлится.

Улицы и переулки в этой части города были такие же маленькие, кривенькие, как и сами домики, что окружали нас со всех сторон. Мы бежали сначала прямо, потом повернули направо, потом снова прямо и выбежали к воротам Успенской церкви – наверное, это длилось не больше пятнадцати‑двадцати секунд, но мне показалось, что я бежал марафонскую дистанцию, не в смысле усталости, а в смысле затраченного времени.

Крики стали доноситься от церковных ворот, еще когда мы с Гариком туда бежали. Оказавшись на месте, мы увидели, кто кричит и почему. И увидели тех, кто не кричал, а победоносно улыбался.

Человек пятнадцать сторонних зрителей стояли у церковных ворот, оттесненные туда милиционерами в штатском, которые энергично размахивали автоматами Калашникова и громко кричали в толпу какие‑то слова, видимо, с целью заставить ее успокоиться. Результат был прямо противоположным – все новые зеваки подходили из церкви и из соседних домов. Навстречу Гарику выбежал какой‑то парень с автоматом и с радостной улыбкой во всю физиономию.

– Ну, – сказал Гарик. – Что у вас здесь?

Милиционеры расступились, и мы увидели лежащего на земле невысокого перепуганного мужчину, который дрожал мелкой дрожью не то от страха, не то от боли в простреленной ноге. Он был бледен и тихонько поскуливал.

Заломленные назад руки уже были заботливо закреплены в запястьях наручниками.

– Вот, – Гарику протянули конверт. Очевидно, тот самый, что лежал в тайнике храмового подсвечника.

– Оружие? – спросил Гарик.

– Нет, пустой был, – сказал улыбающийся милиционер. – Ему Михалыч из винтовки аккурат в колено заделал, только он из ворот вышел. Даже рыпнуться не успел, скотина! – Последовал сильный удар носком ботинка в плечо лежащему.

Ему было лет сорок на вид – наметившиеся залысины на лбу, седые волосы на висках, обмотанная коричневым шарфом шея, старомодное синее пальто. Он не был похож на убийцу.

Я посмотрел на Гарика. Тот нахмурился, сжал губы и присел на корточки рядом с раненым.

– Осторожнее, товарищ капитан, – сказал улыбающийся милиционер и на всякий случай ткнул лежащего в ухо стволом автомата. – Кто его знает, что он выкинет… Гарик не обратил внимания на это предупреждение.

– Зачем ты взял конверт? – спросил он у лежащего на асфальте мужчины.

Тот уставился на Гарика так, как будто ему явился ангел, слетевший с небес и пообещавший избавление от всех земных страданий.

– Это не я! – выговорил дрожащими губами он. – Это не я, мне сказали…

Мне сказали, я и взял. Он мне деньги заплатил, чтобы я взял… Не я, честное слово!

– Где он? – тихо спросил Гарик. – Где вы с ним встретитесь?

– Там, – лежащий мотнул головой. – Там, где продовольственный магазин.

Там он меня будет ждать…

– Как он выглядит?

– В очках он, в черных таких… В зеленой куртке… Подстрижен коротко…

Гарик резко поднялся. Так же резко подтащил к себе за рукав улыбающегося милиционера:

– Этого, – кивок на лежащего, – немедленно в больницу.