– Они все – заложники? – уточнил я. – Или терраристы? В любом случае – пошли они к черту. Мне что‑нибудь попроще… Я все‑таки первый день на работе.

– А где ты был сегодня утром? – осведомился Генрих, – Я тебе звонил, а там только этот автоответчик твой… И дурацкая фраза «А вы уверены, что попали туда, куда надо?» Придумай что‑нибудь поостроумнее… Так где тебя носило?

– Я был в милиции, – ответил я и потянулся, с удовольствием наблюдая за тем, как лицо Генриха становится озабоченным.

– И что на этот раз? Куда ты влип? – спросил Генрих, ослабляя узел галстука, словно ему не стало хватать воздуха. – От чего мне тебя отмазывать на этот раз?

– Расслабься, – посоветовал я. – Я чист как стеклышко. Со мной консультировались.

– Они там совсем обалдели, – покачал головой Генрих. – Что уж, больше консультироваться не с кем? Ты уж им наконсультируешь… – Продолжая качать головой, он ушел к себе и пять минут спустя позвонил, хотя вполне мог крикнуть – обе двери были распахнуты.

– Ты не врешь? – с надеждой спросил Генрих. – Ты и вправду никуда не успел влезть?

– Расслабься, – повторил я. – Я консультировал двенадцатое отделение.

Завтра пойду в тринадцатое. Они записались ко мне в очередь на всю неделю.

– Болтун!. – в сердцах сказал Генрих и бросил трубку.

Его рассерженное состояние продолжалось минут пять, потом Генрих поднялся (мне был слышен скрип кожаного кресла) и вышел из своего кабинета.

Он постоял в коридоре, выдерживая необходимую паузу, и только потом просунул в дверь ко мне лысеющую голову.

– Ты выбрал себе дело? – сухо поинтересовался он.

– Номер пять, – ответил я с дивана. Под этой цифрой в списке Генриха значился некий бизнесмен, который с некоторых пор озадачился вопросом: «Что делает жена, когда мужа нет дома?»

– Достойный выбор, – прокомментировал Генрих – Когда собираешься приступать?

– Ближе к вечеру.

– Совсем хорошо, – озабоченные складки у переносицы разошлись, и Генрих даже изобразил нечто вроде улыбки. – Не люблю, когда нарушается режим.

Работа должна делаться постоянно и равномерно.

Я скорчил гримасу, символизирующую мое отношение к этому заявлению юриста. Мне б ближе к сердцу старая поговорка о том, что постоянный и равномерный труд отрицательно сказывается на здоровье коней. Генрих как‑то заметил по этому поводу, что у нас существенно различные менталитеты. Я удивленно поднял брови и сказал, что, по‑моему, менталитет – это такая болезнь и что я уж наверняка ею не страдаю. Генрих не без злорадства согласился.

– Итак, – продолжал вещать Генрих, стоя в дверях моей комнаты. – Сегодня вечером ты будешь занят по работе. А как насчет того, чтобы в субботу культурно развлечься? Отметить твое возвращение к людям?

– Разве я был в джунглях? – обиженно спросил я, но тут же подумал, что, пожалуй, так оно и есть.

– В субботу в клубе «Ультра» выступает… – Генрих наморщил лоб, вспоминая имя гастролера. – Ну этот, грузин… Не Кикабидзе, другой. Муладзе, что ли?

– Ты собираешься идти в «Ультру»? – ехидно спросил я. – А врач тебе разрешил посещение концерта?

– Все нормально, – отмахнулся Генрих.