|
Полупьяный врач определил - от сердца. К счастью Лидонька была проста относительно таких исчезновений; детишек она скорей рассматривала как милую прибавку к совокуплению; поэтому она хоть и поплакала, но не настолько, чтобы забыть о соитии. Сразу же в семействе водворился мир. Все потекло по-прежнему. Второй раз - через год - Лида забеременела тогда, когда Паша совсем остервенел: он спал с ней по нескольку раз в день, бегал за ней, натыкаясь на столбы, и, казалось, готов был содрать кору с деревьев. Искусал себя и ее в кровь. Паша был так страшен, что в конце концов Лидонька с перепугу дала ему слово умертвить ребенка. (С легальным абортом уже запоздали). Это было опасно - но выполнимо; нужно было скрыться - чуть в стороне, в избенке, в лесу. И пруд для этого выбрали подходящий. Кругом вообще была тьма "невоскреших" младенцев: некоторые уборные и помойные ямы были завалены красными, детскими сморчками: плодами преждевременных родов. Недаром неподалеку гудело женское общежитие. Избенка в лесу оказалась уютливой, низкой, с черными паутинными углами и низкими окнами... Паша каждый день пробирался к Лидиньке; и забывая о брюхе, неистово лез на нее. Дело кончилось неожиданно и неподсудно: перед самыми родами Паша, озверев, полез на Лидоньку; дите уже должно было выходить и повернулось головкой к выходу, на Божий свет; но Паша, сам не понимая того, пробил его головку своим членом... Лидонька попала в больницу; ребенок выкинулся мертвым, с прошибленным, округлой формы, местом на темени; история замялась. Но Паша - после этого - прямо-таки вознесся; он почувствовал ретивое, скандальное удовлетворение, что может убивать "щенят" своим членом. Осознав это, он долго катался по траве и хохотал. С блаженной Лидонькой уладиться было, казалось, просто; "дети у нее только в уме есть", - говаривал дед Коля; тем не менее она упорно отказывалась от абортов. Но Паша сам приладился кончать "блаженных младенцев", причем немного раньше, на седьмом месяце беременности, разрывая своим истеричным длинным членом родовой пузырь. Следовали преждевременные роды и дите - кстати, очень удачно - выползало всегда мертвое; один раз только у Паши, с раскрытым ртом наблюдавшим за этими сценами, возникло сомнение; он подошел и, присев на корточки, пошевелил сгусток. Так счастливо прошло несколько лет. Лидинька от этих "концов" была в себе; только стала чуть рассеянней и полюбила цветы на помойках. Сейчас, перед описанным приездом Соннова, Лидинька как раз была в том положении, когда пора "кончать". Улыбаясь своим призрачно-прилипчивым к наслаждению лицом, она говорила, показывая на живот: "Трупики, трупики в себе ношу". |
