|
- И чтоб выжить в загробном существовании, прыть надо иметь, совмещать в себе сатанинскую гордыню с чувством мышки! И Толя вдруг плюнул в свою кружку с пивом. - Сатаною надо быть и мышкою! - залился он, подняв глазки к небу. - Мышкою, чтоб попривыкнуть к неполноценности и защититься таким путем от Высшего, а Гордынею, застилающей свет, чтоб не погибнуть от тоски, от ущемления "я". - Вот-вот! - и он выпил пиво. Эта сцена вызвала истерический хохот у окружающих; однако Клавуша довольно добродушно посмотрела на Падова. - Все мы вмещаем, Толенька, - смердяще вздохнула она. - По мне так другого мира и не надо... И етот хорош, особенно когда есть в нем смертушка... И етих высших... Фу... Плюньте вы на них... Нету их и все... Нету. И она вдруг остановившимися, напоенными дальней мутью, глазами посмотрела на Падова. Падов замер, а Ремин, не обращая ни на кого внимания, заверещал: - Не вместим, не вместим и Сатану и мышку единовременно... С ума сойдем от противоречия. А вечером Толя загорелся вдруг произвести атаку на Клавушу: "идеи мои - вне ее, но может чувство, чувство, - хихикал он. - И самому интересно". Толя решился обольстить Клавушу; остальные легли рано и в вечернем дуновении ветерка Падов стал пробираться. Втайне его терзало желание сразу - именно сразу - подойти и поцеловать Клавеньку в щеку, как в огромное, мировое болото. Но ему было чуть жутковато целовать такой странный мир. Клавенька еще не уходила и стояла во дворе, у окна, наклонившись над корытом с бельем. Стирала. Но разве белье в ее руках было бельем? Ее огромная фигура пухлела в закатных лучах, прорывающих листья. Падов в душе сексуализировал ее фигуру, пытаясь мысленно вдавить ее дух в ее плоть. Резко схватил сзади и впился поцелуем в жирную, мягкую шею. Когда очухался, Клава стояла перед ним с радостно-изумленным лицом и с сачком в руках. - Комарик, комарик, - пропищала она самодовольно и вымороченно. И вдруг накинула на голову Падова сачок. - Попался. Падов захохотал. Весь мир Клавуши встал перед его глазами. Секс пропал, был только замороченный взгляд Клавеньки. Не то радуясь, не то увертываясь, не то хохоча, Падов, сбросив сачок, скакал из стороны в сторону от оживленно-брызжущей Клавуши, норовившей опять накрыть его сачком, как комарика. Кусты трещали от нелепо-прыгающих тел. "Скок-скок, не уйдешь", - кричала Клавуша каким-то потусторонне-радостным голоском. Мир принимал явный реально-бессмысленный вид. Вдруг завопив, Падов скрылся во тьму... XII Наутро все, казалось, улеглось в мягкие провалы мышления. Не тяготели в душе ни прыжки с сачком, ни последняя безобразно-философическая сцена по поводу Сатаны и мышки. Только Падов угрюмо думал: "Ну и огромен же секс и его сдвиг у этой бабы. |
