Высоко в горах, в глубине пещеры, спал, закутавшись в буйволиную шкуру, скаут.

А когда проснулся, то, как это иногда бывает, долго не мог понять, где находится. В деревне Высокого Лося? Но вокруг тишина. Ни звука. Ни криков детей, ни веселой перебранки скво, готовящих еду у костра. Он открыл глаза, отогнул край буйволиной шкуры, выглянул. Увидел стены пещеры, и память тут же вернулась к нему. Он резко сел и потряс головой, пытаясь прогнать остатки сна.

У входа виднелся край уступа, заваленный белым, сверкающим на солнце снегом. Он вышел и полной грудью вдохнул утренний воздух. Как он свеж и сладок на вкус!

Тут из пещеры вышла Розбад и принялась пощипывать молодые сосновые побеги. Утреннее солнце находилось по правую руку; стало быть, смотрит он сейчас на север, туда, где находятся далекие равнины Монтаны.

Он подошел к краю шельфа, спрыгнул и глянул вниз, туда, где находилось плато Хеллроринг. Никого. Даже дымка от костра не было видно. Стало быть, его преследователи ушли.

Он вернулся в пещеру, натянул костюм из кожи, надел пояс. Потом взял охотничий нож, подошел к кобыле и перерезал веревки, связывающие ее передние ноги. Кобыла благодарно заржала и ткнулась бархатистым мокрым носом ему в плечо. Только тут Крейг заметил нечто очень странное.

Мягкие светло‑зеленые побеги, которые поедала его лошадь, они ведь бывают только весной!.. Он огляделся. Устоявшие при сходе лавины самые высокие и толстые сосны выбросили к солнцу молодые побеги. И он с запозданием и некоторым внутренним содроганием вдруг понял, что, подобно лесному зверю, провел в спячке всю зиму.

Он слыхал, что такое возможно. Старик Дональдсон рассказывал ему об охотнике, перезимовавшем в медвежьей берлоге. Он не погиб, просто проспал, подобно медведице с медвежатами, до самой весны.

Крейг нашел в седельной сумке остатки вяленой оленины. Она затвердела, и разжевать ее было почти невозможно, но он заставил себя съесть все. А вместо воды набрал горсть рассыпчатого снега. Размял в пальцах и слизал образовавшиеся капли. Так лучше, чем просто есть снег.

В сумках также нашлась круглая охотничья шапка из лисьего меха, и он натянул ее на голову. Оседлал Розбад, потом проверил ружье «шарпс» и нашел двадцать патронов к нему. Убрал их обратно в сумку, потом свернул тяжеленную буйволиную шкуру, которая спасла ему жизнь, и привязал сзади к седлу. И вот, когда сборы были закончены и в пещере ничего не осталось, перекинул ружье через плечо, взял Розбад под уздцы и начал спускаться к плато.

Он еще не решил, что делать дальше, но знал, что внизу, в лесах, полно дичи. Если умело расставить ловушки, с голоду не пропадешь.

Он медленно пересек первое плато, настороженно озираясь в попытке заметить какое‑то подозрительное движение или услышать выстрел. Но ни того, ни другого не последовало. Достигнув глубокой расселины, он не заметил и следа своих преследователей. Видимо, они отказались от охоты за ним. Откуда было скауту знать, что крау сообщили властям о гибели всех синих мундиров во время схода лавины и о том, что парень, которого они преследовали, тоже, очевидно, мертв.

Крейг нашел путь к озеру Форк. Солнце поднималось все выше, и он почувствовал, как становится теплей. Он спустился вниз по склону поросшей соснами горы, потом пошла полоса лиственного леса – самое подходящее место, чтобы разбить первый лагерь. Был уже полдень. Из гибких раздвоенных на конце прутиков и примерно ярда бечевки, взятой из седельной сумки, Крейг соорудил ловушку для кроликов. Прошло около часа, прежде чем первый ничего не подозревающий грызун показался из норки. Крейг прикончил его и освежевал, потом с помощью трута и кремня развел костер. И полакомился жареным мясом.

В этом лагере на опушке леса он провел неделю. Охотился, ел, набирался сил. Свежего мяса было в избытке, к тому же в незамерзающих ручьях и мелких речушках водилась форель.