«Это ты про меня, свинота?» — ревниво вопрошает Сяомэй.

Да у меня таких замаскированных пруд пруди! Сейчас вот прямо займусь выяснением, кто из братьев высокого ранга не совсем рад моей кандидатуре.

«Поможешь ли ты мне, о дивный ками, разобраться с этими подонками рода людского?» — мысленно спрашиваю я, совершая ритуальные поклоны перед портретом усопшего.

«А то!»

Если бы кедры цвели, то на миниатюрном сокане сейчас бы распустились цветы размером с кулак.

К удивлению моему в доме все, как при жизни дяди, даже обувь расставлена в прежнем порядке. А ведь тут больше суток толклись все легавые города, обнюхали, поди, каждый уголок, заглянули под каждую Бокову шерстинку. Но мне от всего этого пиршества закона и порядка остался только контур тела на входе в ванную комнату. Как там, на Западе, говорят про мирскую славу? Она проходит.

Боко, тварь хитрая, семенит сзади изображая маленькую милую собаченьку. Ни разу не попробовал цапнуть, это ж надо! Может, рассчитывает потом к горлу подобраться?

Захожу в ту самую комнату, где несколько дней назад началась эта вся безумная катавасия — темное дерево панелей, раздвижные двери в сад, отполированный множеством ног до зеркального блеска пол, и прямо чувствую, что стою сейчас на перепутье. Почему так?

«Потому что — дура», — ворчит Сяомэй. И как только я ставлю кедр на низенький столик, он выпуливается оттуда весь в призрачной броне с веером своим гадским наперевес. Реконструктор исторических персонажей, блин.

— Что, братья-кланники, — обращаюсь я к сидящим за столом мрачным чувакам, — еще не передумали признать меня главой «Трилистника»? Потому что самое время поведать мне о своих сомнениях и высказать претензии.

Молчат мои братцы, сопят, но взгляды не отводят. Значит, не против выслушать. Человеку непривычному, наверное, дурно бы стало в компании с такими зверскими рожами, но я-то их всех с детства знаю. Они именно такие — бандиты в натуре.

— Хорошо, я объясню, как собираюсь распорядиться наследством. Тебя, брат Иккей, — говорю я толстяку с тоненькими усиками, что сидит по правую руку, — я оставлю в чине Церемониймейстера. Мин Джун будет моим Командиром охраны, и это не обсуждается.

«Трилистники» и не возражают. Все логично. Я доверяю Мелкому всецело, а он мне полностью предан. Таким и должен быть один из 438-ых.

— «Веером из белой бумаги» станет, разумеется, Юто. Прости, брат Ву Линь, но тебе придется уступить место моему человеку.

В принципе, могла бы и не извиняться. Я в своем праве. Но Ву Линю от этого не легче. Он не из тех, кто так просто отдает власть. Поэтому следующее назначение должно объяснить брату Ву о том, как рискованно будет ему что-то предпринять в этом направлении.

— Чжун Ки, ты останешься «Красным шестом».

Командир боевиков самый молодой среди «трехзначных» братьев, в свои тридцать четыре выглядит сущим подростком с девичьим личиком. Дядя Кента в свое время сделал ставку именно на его молодость, и не прогадал. За ванильной внешностью мальчика из ночного клуба скрывается безжалостный боец и нехилый стратег.

«Ну, стратег из него пока, как из пальца…» — хихикает Сяомэй, жеманно обмахиваясь веером.

Вот ведь сволочь! Попробуй только матюкнуться, кедровая моль!

«А что я такого сказал? Парень неглупый, но ему бы подучиться маленько не мешало».

— Благодарю, Хозяйка, — кланяется Чжун Ки, не меняя каменного выражения лица.

«Доволен, как слон, — комментирует из-за спины старого-нового „Красного шеста“ ками.