К нему присоединяется упившийся, но выспавшийся, а потому окончательно протрезвевший уже Красавчик:

— Давай, ребенок, полночь на дворе. Вот хлебни, — и протягивает мне булькающую фляжку.

Делаю большой глоток, потом еще, а третий мне не дают сделать. Отбирают выпивку и совместными усилиями заталкивают в мою же детскую комнату.

Дяде, в то время молодому 45-летнему мужику, маленькая девочка в доме не особо была нужна, поэтому большую часть времени я жила в квартире у Красавчика. Но комнату за мной застолбили сразу.

Обычное девчоночье обиталище — с зеркалом, пуфиком и полным шкафом шмотья. Окно в сад выходит, кровать удобная, постель свежестью пахнет. А заснуть не могу. Верчусь-кручусь с боку на бок. Не идет сон, не может пробиться через баррикады из планов на завтра, страхов всё испортить, мыслей о Рё, паршивых предчувствий, угроз Томоэ, которые пустыми не назовешь. И будоражащих воспоминаний о том прикосновении. И как следствие нестерпимого желания позвонить Рё и спросить… О чем я его спрошу? Ох!

В следующую секунду через стену влетает Сяомэй.

— Ты задолбала уже! — кричит он и со всего маху — шлеп мне на лоб амулет. — Спи, зараза!

Спл-л-лю…

День шестой

Утром никаких ранних побудок при помощи полиции, никаких телефонных звонков, только ласковые увещевания Красавчика, окончательно вошедшего в роль престарелого папочки.

— Просыпайся, ребенок, открывай скорее глазки.

— Тан, ты решил досрочно впасть в старческий маразм? — спрашиваю без малейшего энтузиазма. Что-то подсказывает мне, стоит выползти из-под одеяла, как неприятности не заставят себя ждать.

Тан тоже похожее чует, а потому говорит:

— У тебя сегодня будет тяжелый день. Пусть хоть начнется он приятно. Помнишь, как я тебе пятки щекотал по утрам?

Да уж, было дело. Прежде чем окончательно разбудить, Красавчик с прибаутками дергал меня за пальцы, я хихикала, потом сворачивалась клубочком под одеялом и дремала еще пять сладких-пресладких минуток.

И я снова делаю это — закапываюсь в одеяло и немного наслаждаюсь теплом и покоем. Аж целых четыре минуты 17 секунд.

Так начинается этот длинный и странный день.

Не зря я оставила на посту Церемониймейстера нашего деятельного брата Иккея. Он уже все организовал: цветы в нужном количестве расставлены, алтари открыты, благовония благоухают, священник ритмично стучит палочкой по барабанчику, братва с помытыми шеями построена по ранжиру, а покойник открыт взорам. И даже Боко накормлен, вычесан и отдаленно напоминает нормальную собаку.

Все сегодня в черных костюмах, в том числе и Красавчик, и лишь я в белом традиционном халате с белой же повязкой на лбу. И куча народу вокруг только и делают, что пырятся на меня во все глаза.

— Не обращай внимая, — говорит Юто. — Весь клан, почитай, собрался, а большинство парней тебя живьем никогда не видели.

— Любуются, чо, — радуется Красавчик.

А Мелкий ничего не говорит. Он молчит и зыркает по сторонам. И правильно делает.

В доме и на подворье толпа, но в основном высшее и среднее звено руководства, снаружи сорок девятые ошиваются. Следующим… слоем идут полицейские кордоны. Для легавых наше скорбное мероприятие — происшествие чрезвычайное, они, должно быть, все силы мобилизовали. Детектив Дайити свою машину с мигалкой поставил прямехонько напротив наших ворот, прислонился к капоту и демонстративно руки на груди сложил. Типа, он бдит и всё-всё видит. Красивый такой, глаз не отвести. Форменная рубашка сидит как влитая на широких плечах. Вот ведь наказание какое эти красавчики!

— Только не вздумай ему ручкой махать, — предупреждает Жмот.