|
Глаза постепенно приспосабливались к сумраку, но разглядеть толком преподобного, сидевшего за столом, куда не попадал свет, Иаков не мог. — Прекрасная комната. — Нравится? Я велел выстроить мой Дом надежды из необожженного кирпича: этот материал характерен для здешней архитектуры, потому что лучше всего подходит для местного климата. Ну а вся обстановка — это пожертвования, щедрые дары моих самых обеспеченных последователей. Я считаю, что священнослужитель не должен получать регулярного жалованья, не так ли, ребе? По мне, это нарушение священного завета между Богом и теми, кто его представляет. — По-божески это, конечно, верно, но человек должен есть. — Десятина — вот решение, и, разумеется, как множество иных разумных идей, она известна нам сотни лет. Каждый верующий в общине вносит вклад, и некая часть его доходов идет на содержание духовного пастыря, будь он пророком, священником или раввином. — Обычно это десять процентов, — заметил Иаков. — Тут я ввел в обиход маленькое новшество. — Преподобный подался вперед, к свету. — Я беру сто. Иаков почувствовал, как глаза собеседника тянутся к нему подобно маслянистым щупальцам, и отвел взгляд. Он тяжело вздохнул, его сердце пропустило удар. — Еще в начале моей проповеднической карьеры я добился немалого успеха, крестил и привлек в лоно нашей церкви значительное число миллионеров. Не стану утверждать, будто все они изначально были проникнуты идеей пожертвования на святое дело, однако, когда мое настойчивое предложение проникло в их сердца и души, оно встретило там воодушевленный отклик. И я сделал открытие: оказывается, эти западные штаты просто лопаются от избыточного богатства. Здесь все приносит огромные доходы: перевозки, ссуды, торговля хлебом, добыча серебра и нефти. Это на востоке миллионер — редкая птица, а здесь их, грубо говоря, дают дюжину на десять центов. И вопреки всем этим толкам насчет верблюдов и игольных ушков мне удалось выяснить, что эти миллионеры жаждут обрести спасение точно так же, как и грешные голодранцы. — Они что, остаются с тобой, эти бывшие миллионеры? — О да. Прямо здесь, в Новом городе, — ответил Дэй, не сочтя нужным упомянуть, какой радости исполняется он при виде того, как эти бывшие капитаны индустрии и их избалованные жены выгребают нечистоты из отхожих мест. — И если ты спросишь их, о, я буду поражен, если хоть один не ответит, что сегодня, обретя новую жизнь, он чувствует себя на сто процентов богаче. — Сто процентов! — Эта сугубо материальная жизнь полна такой бессмысленной душевной боли. Исполнена такого беспокойства, такой тревоги о сохранении того, что накоплено. Алчного стремления приумножить имеющееся сверх пределов, позволяющих удовлетворить все разумные потребности. И сколь несравненной радостью и удовольствием было бы освободиться от этого страдания и вновь смиренно посвятить себя духовным исканиям. — Да, должно быть, такие деньги и впрямь страшное бремя. — Иаков огляделся. — Скажи мне, как тебе удается так хорошо с этим справляться? — Я считаю, что мои труды благословенны, воистину это так. Преподобный Дэй встал и, хромая, медленно вышел из-за стола, направляясь к Иакову. — Великое богатство не отягощает мою душу, вес его гнетет мои согбенные плечи не сильнее, чем тяготило бы перышко колибри. Его жестикулирующая рука пересеклась с лучом света, что повлекло за собой новое круговращение пыли. |
