– Я оторву ему руки, – повторил Бондарев, прислушиваясь к очередному объявлению дикторши аэропорта.

– Отрывай ему все, что хочешь, но сначала...

Бондарев молча кивнул. Он знал, что нужно делать сначала.

2

Охранник внезапно материализовался из полутени и поднес Директору на вытянутой руке мобильник – словно изысканное лакомство. Или словно ядовитую змею. Директор недоверчиво посмотрел на высветившийся номер, отвернулся от Бондарева и стал общаться с абонентом, который был еще менее материален, чем охранник. Бондарев использовал эту паузу в разговоре, чтобы поглазеть через стекло на пассажиров – те сосредоточенно катили чемоданы по полу, болтали по телефонам, толпились возле окошка справочной службы, устало дремали в креслах. Наверное, для этих людей сегодняшняя нелетная погода была большой проблемой. Бондарев был бы счастлив иметь дело только с нелетной погодой, потому что та была неодушевленным предметом, а значит, не обладала теми качествами, которые нужны для создания поистине серьезных проблем. На это годился только человек. Один такой человек поджидал Бондарева в Волчанске.

– Итак, если я все правильно понял... – Это был Директор, в скорострельном режиме решивший все вопросы по мобильному и поспешно отделавшийся от телефона. – Если я все правильно понял, то Химик не оставил эту девочку в покое и отправил туда еще одного человека?

Бондарев автоматически кивнул, хотя что‑либо правильно понять в этой истории было задачкой для нобелевского лауреата.

– Значит, Черный Малик назвал тебе неправильную фамилию, – излагал Директор по пунктам. – В январе девяносто второго года он ездил смертельно пугать не Марину Великанову, а Настю Мироненко. В остальном все сходится. У тебя есть какие‑нибудь предположения: зачем Химику посылать головореза пугать десятилетнего ребенка?

Бондарев отрицательно помотал головой.

– Какая вообще может быть связь между Химиком и Настей Мироненко?

– Хм, – сказал Бондарев. – Если учесть, что я про Химика почти ничего не знаю, а вы не стремитесь расширить мои познания...

– Что с того?

– Связь может быть какая угодно.

– Например?

– Например, это его дочь.

– Что?! – Директор даже вздрогнул от такой версии. – Поясни, пожалуйста, свою свежую мысль...

– Я не так хорошо знаю Химика, как мне надо бы его знать... Но мне все равно кажется, что у Химика было слишком много всяких серьезных дел и что просто так отправлять людей в Волчанск ради какой‑то там девчонки он бы не стал. Тут должна быть серьезная и скорее всего личная причина. Отцовство – это как раз такая причина. Мы же не знаем, кто отец Насти Мироненко. Для майора Афанасьева Настя – приемная дочь, про ее настоящего отца он ничего не знает, потому что не интересовался. Мать Насти, Светлана, уже ничего не расскажет, потому что она погибла. Но есть по крайней мере одна известная мне деталь: мать Насти была старше своей дочери на тринадцать лет.

– И что?

– Вы согласны, что это не совсем обычный возраст для материнства?

– Но Химик‑то здесь при чем?

– В восемьдесят третьем году, когда родилась Настя, Химик уже вовсю занимался проектом «Апостол», карьера его шла на полных парах... И, наверное, он совсем не хотел, чтобы кому‑то стаю известно о его связи с несовершеннолетней Светланой Мироненко. О Светлане Мироненко, которая стала матерью его ребенка. Поэтому он отправил Светлану с глаз долой...

– Бред, – решительно сказал Директор. – В девяносто втором Светлана и ее дочь уже не представляли угрозы для его карьеры, потому что КГБ уже не было.