– Гарантии? Леван дает гарантии?

– Ты слишком много про себя думаешь, Вася, – недовольно отозвался Коля. – Кто ты такой, чтобы требовать с Левана гарантии?

– Гарантии не мне, а девушке.

– Девушке?.. Хм. Ну, вообще‑то Леван сказал, что не позволит, чтобы дочь Генерала зарезали у него на глазах.

– Понятно.

– Так что вам просто надо следить, чтобы Леван не моргнул.

Мезенцев не сразу понял, что это была шутка.

Глава 29

Семейные дела

1

Нелетная погода забила Шереметьево раздраженными пассажирами и их багажом, но чартеру из Волчанска странным образом дали «добро» на посадку, и теперь Бондарев имел удовольствие лицезреть Директора на расстоянии вытянутой руки. Директор был озабочен и все норовил покачаться в кресле ради успокоения нервов, забывая при этом, что находится не у себя в кабинете.

За спиной Директора неясной тенью на грани миража и реальности маячил силуэт охранника, и Бондарев поинтересовался, с чего вдруг такие усиленные меры.

– Все это плохо, – туманно ответил Директор. – Все это плохо, но, с другой стороны, это хорошо, потому что после провала всегда начинается улучшение.

– А поконкретнее? Что именно плохо?

– В той части, которая касается тебя? Конкретное подтверждение прибыло с тобой в самолете в бессознательном состоянии, – сказал Директор, имея в виду Алексея. – А в части, которая тебя не касается... Она тебя действительно не касается. Еще кофе?

– Нет. – Бондарев с отвращением посмотрел на пустую чашку, пятую за последние полтора часа. В желудке у него уже плескалось небольшое кофейное озеро, и с каждым телодвижением Бондарев слышал этот плеск. За полтора часа он успел изложить большую часть своей волчанской одиссеи, а самолет за это же время прошел большую часть предполетной подготовки для обратного рейса.

– Милый городок, – сделал Директор вывод насчет Волчанска. – Не хотел бы я там жить. И именоваться волчанцем, или как они там себя называют... Однако тебе придется вернуться и дожать ситуацию до конца.

– Если бы вы мне не приказали, я бы поехал сам, – сказал Бондарев. – У меня там теперь личный интерес.

– Личный интерес – это хорошо. Но не это главное.

– Белов в коме, и я при случае оторву руки тому психу, который его порезал. – Бондарев нервно дернул головой, вспоминая больничный лифт, быстрые удары в полубессознательное тело Алексея... Бондарев тогда внезапно ощутил на ладонях его кровь, почувствовал, как Белов теряет равновесие... И в те же секунды Бондарев чувствовал близость того, кто наносил удары, – никогда он еще не был так близко к Бондареву, за исключением той, другой поездки в лифте. Тогда в кабине была еще тележка с чистым бельем, сейчас тележки не было, и Бондарев отчетливо ощутил запах убийцы, неприятный, но странно знакомый. Холодная ярость Бондарева требована немедленно вырвать убийце руки, но оседающее тело Белова оставалось щитом между ними, а бросать на пол истекающего кровью Алексея Бондарев не мог. Поэтому еще какие‑то мгновения Белов висел на руках у Бондарева, потом его тело мягко опустилось вниз, и Бондарев сразу же ударил – убийца умело и проворно уклонился, и лишь кончики пальцев Бондарева стегнули его по лицу. Но и этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы убийца правильно оценил степень гнева Бондарева и свои шансы выжить после соприкосновения с этим гневом.

Он пустился бежать, а Бондарев даже и не думал его преследовать, потому что у него в ногах лежал Белов с кровавыми пузырями на губах, и сейчас это было важнее всего на свете.