Настя огляделась по сторонам, увидела большую стеклянную стену, других людей, которые едят и пьют. За стеклянной стеной ходили люди, там стояли старые красивые дома. Это совсем не похоже на Волчанск.

Пытаясь осмотреться, Настя сделала не очень осторожное движение и задела чашку, которая, оказывается, стояла перед ней на столе. Чашка на удивление большая. А руки, которыми Настя старалась ее удержать, на удивление маленькие.

– О, Настена проснулась, – сказала женщина, улыбаясь. – Тебе не кажется, что она какая‑то бледненькая?

– Еще бы она не бледненькая была, – произнес мужчина, подмигивая Насте. – Ничего, довезем ее до бабушки, там она быстро щеки нагуляет.

Женщина посмотрела на чары и покачала головой:

– Еще шесть часов до поезда... Так долго...

– Да, – согласился мужчина. – Надо где‑то переждать.

– Кинотеатр, – показала женщина куда‑то за стеклянную стену. – Там можно и поспать.

– Не знаю, не знаю. – Мужчина сосредоточенно погладил короткую рыжую бороду. – Мы уже слишком долго крутимся в этом районе. Может, поедем в My...?

Он произнес какое‑то замысловатое название, которое растворяется в воздухе, не достигая ушей Насти.

– Из‑за нескольких часов? – скептически ответила женщина. – Давай не будем дергаться, не будем дергать ребенка. Они нас потеряли в Ленинграде, я это знаю.

– Но они не перестали искать.

Они замолчали, мужчина пьет что‑то из стакана. Женщина, которую Настя начинает понемногу вспоминать, смотрит на нее и задумчиво говорит:

– Даже если мы довезем ее... Будет ли она там в безопасности?

– Первое время, – сказал мужчина. – На первое время это сгодится. Потом найдем другое место. Но пару лет она там проживет спокойно.

– А потом?

– Потом найдем что‑нибудь другое. К тому же... За пару лет что‑нибудь может измениться.

– Что‑нибудь? Даже не надейся. Эти люди никогда не оставят нас в покое, эта система...

– Ты забываешь, с кем ты разговариваешь, – усмехнулся мужчина. – Если я говорю «что‑то может измениться», то это не просто слова.

– Ты серьезно? Хотя... Вот из‑за чего тебя три раза за неделю возили к Химику? Понятно. А ты не мог помолчать про свое «может быть», учитывая, что мы собирались... Теперь‑то они точно не угомонятся.

– Началось не с меня, – сказал мужчина. – Это кто‑то другой. Другие тоже чувствуют, хотя и не так явно...

– И что же будет? – встревоженно спросила женщина, но тут Настя решила, что эти двое достаточно наболтались о всяких пустяках, и слегка постучала ладонью по столу. Потом еще и еще, пока чашка не начала подпрыгивать. Женщина посмотрела на нее с улыбкой:

– Действительно, что это вы про всякую ерунду тут разговариваете, а на меня ноль внимания... Да, Настена? Только это не ерунда, Настя, и когда ты подрастешь, то тебе самой придется...

– Ты и вправду думаешь, что она понимает тебя? – усмехнулся мужчина. – По ее физиономии этого не скажешь...

– Физиономия, как ты выражаешься, дана женщине, чтобы скрывать свои мысли, а не выставлять их напоказ. Это наше священное право, да, Настена? Все откладывается у нее в подсознании и, когда наступит необходимость, будет извлечено и использовано. Все, что в нее заложено. И природой, и тобой, и мной.

– Надеюсь, что так, – сказал мужчина и ласково подмигнул Насте. Внезапно его лицо исказилось, стало взволнованным или даже испуганным. Он резко встал из‑за стола...

И снова провал вниз, еще глубже, но этот новый отрезок пути совсем недолог, Настя снова вздрогнула, тьма в глазах сгустилась до какой‑то немыслимой концентрации, чтобы потом сверкнуть столь же потрясающе яркой вспышкой света.