Когда она спустилась до третьего этажа, резкая боль внезапно пронзила ее тело, заставляя кричать и бить кулаками о грязные исписанные стены. Боль медленно уходит, как вода в песок, но Настя уже знала причину этой боли. Она знала, что в этот момент ее мама умерла.

Настя больше не хотела видеть это, и, словно по ее желанию, кабина проваливается снова, еще ниже, еще глубже...

Пока перед ее глазами не возникает до тошноты знакомая картина: незнакомец задумчиво вертит в руках кухонный нож, а потом резким движением швыряет его в раковину.

– Ничего? И ничего не хочешь сделать? Нет? Так и будешь сидеть?

Он приблизился к девочке вплотную – большой темный человек с чужим запахом и сильными руками. Потом зашел ей за спину и положил ладони на плечи. Его ладони – широкие и тяжелые. Сцепленные вместе, они составляют надежный ошейник, сомкнувшийся вокруг детской шеи...

Настя начала задыхаться – то ли сейчас, то ли в прошлом, она не может отделить одного от другого, и это пугает ее, и воздуха в легких остается все меньше и меньше...

Когда воздуха почти совсем уже не осталось, Настя теряет над собой контроль. Ей кажется, что она начинает суматошно размахивать руками во все стороны, стараясь оттолкнуть от себя ужасного незнакомца с его ужасными руками...

И вдруг ошейник упал с ее шеи. Настя отскочила в сторону и увидела – незнакомец растерянно трогает грудь и живот, смотрит на свои ладони, испачканные чем‑то темным. Его лицо искажено болью, но еще больше – страхом и непониманием того, что с ним происходит. Он посмотрел на Настю, и тут Настя снова испугалась – уже не незнакомца, а себя. Она поняла, что сделала что‑то нехорошее, что‑то, что дети обычно не делают. А раз детям не позволяют этого делать, то за это обязательно накажут. Настя не хотела, чтобы ее наказывали, поэтому она сделала вот что.

Она посмотрела незнакомцу в глаза и сказала, изо всех сил стараясь, чтобы ей поверили:

– А это не я. Это не я сделала. Честное слово. Это...

Ей стыдно, но страх перед наказанием сильнее, и она произнесла:

– Это Маринка Великанова сделала. Честное слово. Это она. Я вам ничего такого не делала. Это Маринка. Это она.

Настя не могла знать, что происходит в голове незнакомца, слышит он ее или нет, понимает он ее слова или нет, запоминает или нет... Может быть, Настя недостаточно убедительно произносила эти слова, и они осядут лишь на задворках памяти этого незнакомца, а всплывут годы спустя... Но пока она умеет только это.

– Уходите, – попросила затем Настя. – Я не хочу, чтобы вы тут были. Вы плохой. Вы черный.

Черный – это не цвет кожи, это нечто другое, это разлито в воздухе вокруг плохого незнакомца. Это его истинный цвет.

– Уходите и больше не приходите сюда.

В этот момент слышен звук открывшейся двери. Секунду спустя в кухню вошел высокий мужчина в милицейской форме. Он видит мертвую бабушку, он видит черного человека, Настю... Его лицо бледнеет... Его лицо искажается гневом и отчаянием...

Все это так ужасно, что Настя больше не хотела об этом вспоминать.

Настя закрыла глаза, и кабина лифта снова проваливается. Еще глубже.

2

– Призрак. – Маятник говорил об этом, как о само собой разумеющемся. – Стреляешь ему в башку, он падает, потом снова встает и идет тебя резать.

Морозова всегда скептически относилась к историям про летающие тарелки и снежных людей, предпочитая более простые и рациональные объяснения.

– Ну что ж, – сказала она. – Лучше надо было стрелять. Только это могу тебе сказать. И давай отпустим женщин.

– Кроме генеральской дочки, – напомнил Маятник.

– Кроме, – согласилась Морозова. – Если ты хочешь говорить о ней отдельно, будем говорить.