Потом он отбросил опустевшую самоделку в сторону и тихонько засмеялся.

2

Мезенцев смеялся, потому что неожиданно для себя остался жив. Точнее, к этому мгновению он единственный оставался на ногах. Первый стрелок неуклюже упал на кресло и умирал, держась рукой за горло. Его одежда была перепачкана кровью и арбузной мякотью, разлетевшейся после удара половинки арбуза об стену рядом с креслом. Второй, широко раскинув руки, лежал на ковре, который впитывал вытекающую из него кровь. Третий сидел, держась за простреленную ногу. Он так был поглощен своей болью, что забыл подобрать обороненный пистолет, и спохватился, когда Мезенцев уже подошел к нему.

Он торопливо потянулся за оружием и почти достал его, но Мезенцев сказал: «Да‑да, конечно» – и наступил ему на пальцы, после чего сам забрал пистолет.

Раненый задыхался от боли, а Мезенцев, стоя над ним, никак не мог остановить свой истерический смех. Так они и смотрели друг на друга, один с безумной болью в глазах, другой с неуемной радостью, что остался жив.

– Это же так смешно, – сказал наконец Мезенцев. – Вы мне тут, блин, засаду устроили, да? А из этой засады хрен чего вышло, да?

И от полноты чувств он треснул раненого рукояткой пистолета в лоб. Тот заревел и опрокинулся на спину.

– Неправда, – сказал Мезенцев. – Не так уж это и больно.

Только сейчас до него дошло, что у этой засады должна быть какая‑то предыстория. Кто‑то все это устроил. Кто‑то подбросил этим ребятам идею собраться здесь и подождать его. А навести их на Мезенцева мог, пожалуй, лишь один человек во вселенной...

– О, черт, – сказал Мезенцев, хлопая себя по вискам, чтобы начать хоть немного соображать. – То есть... То есть это все‑таки она... Все‑таки она... Где?! – пнул он раненого. – Где эта сука? Где вы ее прячете?!

Раненый завыл, но через этот завывание прорывалось что‑то вроде «увели», «нашел» и «номер».

– Говори яснее, – Мезенцев присел и приблизил ствол к глазу раненого. – Говори четко и понятно. Где эта сука?

– Мы, мы, мы... – сказал раненый. Мезенцев поощрительно кивнул. – В д‑другой номер его п‑перевели...

– Ага, – сказал Мезенцев. – В какой?

– Шест‑шест‑шестнадцатый этаж... В‑вот точно как этот располож‑жен...

– А ты не врешь? – спросил Мезенцев, массируя стволом скулу раненого.

– Н‑нет! 3‑зачем м‑мне?!

– Это точно, – согласился Мезенцев. – Врать уже незачем.

Он встал и тут наконец сообразил:

– Стоп. «Его» перевели? Кого – его? Я про нее спрашиваю, про Ингу?

– Н‑не знаю я никакой Инги.... А его от‑тсюда увели...

Мезенцев посмотрел на часы. Двенадцать ноль три. Инги тут нет. А его мишень через две минуты должна появиться в своем номере. Но уже не в этом, потому что Инга их предупредила насчет Мезенцева. Мишень заявится в другой номер. В номер на шестнадцатом этаже.

Вот чертова баба. Опять из‑за нее туман в мозгах. Едва не забыл, что цель путевки – это ОН, который придет в начале первого.

Мезенцев схватил со стола вазу для фруктов, положил на дно пару пистолетов, сверху накрыл гроздью бананов и кинулся к двери. Звонок телефона остановил его.

Мезенцев сначала с удивлением посмотрел на разбитый им телефонный аппарат – неужели еще дышит? – но потом понял, что звонит мобильник в кармане одного из убитых. Мезенцев запустил руку в карман трупа и вытащил телефон.

– Алло, – сказали в трубке.