– Что?

– Надо выяснить все обстоятельства этого несчастного случая. Мне придется лезть в милицейские архивы, хотя мне этого делать очень не хочется, а ты найди родных всех трех умерших и поспрашивай, поспрашивай...

– Я все еще следователь из Питера?

Бондарев скептически осмотрел его с головы до ног и пробурчал, что Белов скорее следователь из города, где уже много лет в правоохранительных органах сохраняется острая нехватка кадров.

– Ты бы очки, что ли, надел или портфель завел для солидности... Тоже мне, следователь...

– Может, я лучше буду журналистом?

– Побьют тебя. Как только начнешь расспрашивать, как именно умерла бабушка Марины Великановой, не от многочисленных ли ножевых ранений – тут тебя и побьют, и выгонят. Следователя все‑таки не тронут.

– Значит, буду следователем.

– А что‑то это ты разулыбался?

– Ну как же – мы же ее почти нашли, Великанову... Она, правда, мертвая с девяносто второго года, это плохо, но мы ее нашли – это хорошо.

Бондарев некоторое время молчал под впечатлением логики напарника, но потом все же испортил ему настроение:

– Это еще бабушка надвое сказала, что... Ну что опять смешного?

– Про бабушку.

Бондарев хотел произнести что‑нибудь гневное в адрес циничного молодого поколения, но сдержался и продолжил:

– Еще неизвестно, та это Великанова или нет. Потом, я же тебе говорю, было одиннадцать, живых четверо, умерло трое. А где еще четверо? Скорее всего – уехали. Искать, куда они уехали, это такой геморрой, какой тебе и не снился...

– Мне вообще геморрой не снится.

– Скоро будет. А еще у тебя же одна Великанова не отработана...

– Которая?

– Да которая в Польшу уехала, голова твоя дырявая!

– Я и забыл про нее...

– Я тебе забуду!

Последняя фраза было произнесена столь выразительно и громко, что смотрительница выставки вздрогнула и проснулась. К счастью, все было в порядке, залы были почти пусты, только лишь двое мужчин с видом знатоков рассматривали стул из прозрачного розового материала.

3

На следующий день Бондарев отправился в Главное управление внутренних дел по Волчанску. Его там ждали, потому что Аристарх Дворников по своим каналам провел солидную подготовительную работу.

Бондарева встречали в пресс‑службе ГУВД как московского писателя, прибывшего для сбора материала к роману о серийном убийце. По утверждению Бондарева, серийный убийца действовал в Волчанске в начале девяностых годов.

Его выслушали с интересом и уважением, только одна серьезного вида девушка с погонами старшего лейтенанта спросила, какие еще книги написал Бондарев.

Бондарев поблагодарил за вопрос и сообщил, что он работает под псевдонимом и по условиям контракта с издательством не имеет права этот псевдоним раскрывать. Вот когда роман будет закончен, тогда он, так и быть, вышлет на адрес пресс‑службы пару экземпляров с дарственной надписью. Девушку расплывчатый ответ не слишком устроил, но рекомендательные письма на бланках МВД перевешивали все ответы Бондарева.

На том и договорились, пообещав оказывать московскому автору всевозможную помощь. Бондарев хотел, чтобы его запустили в архив и оставили в покое, но по доброте душевной милицейское начальство еще навязало ему сопровождающего – подсушенного временем майора, который мрачно следил, чтобы Бондарев аккуратно обращался с архивными материалами.

Где‑то часа через три майор решил открыть рот и пообщаться.

– Что‑то я не помню, чтобы у нас в то время какие‑нибудь маньяки по городу бегали, – сказал он угрюмо, нависая над сидящим Бондаревым.

Тот поднял утомленные глаза.