– За мусор?

– Нет, за то что я ему позвоню. На мусор ему уже плевать, – парень засмеялся. – Ты думаешь, я чего тут без штанов сижу? Леван всех затрахал в последнее время – чтобы в галстуках ходили, в костюмчиках, чтобы курили в установленных местах... Будто мы бизнесмены какие. Только он в аэропорт, я этот галстук – в мусорную корзину, костюм – в шкаф, и вот сижу, кайфую.

– Позвони ему, – напомнил Мезенцев.

– Ты заколебал, – снова вздохнул парень, почесал татуированное плечо, слез со стула, вышел в соседнюю комнату и вернулся с мобильным телефоном. Не переставая вздыхать, он долго тыкал в кнопки, потом укоризненно посмотрел на Мезенцева и пробормотал что‑то насчет вечных страданий из‑за чрезмерной душевной доброты.

– Леван, – наконец сказал он извиняющимся тоном, – Леван, это Коля, извини, что беспокою... Нет, все нормально. Потихоньку. Продали. Еще нет. Леван, я не про это звоню. Леван, ты знаешь такую Стригалеву? Елена Стригалева. Да, дочь. Нет, это не она сама здесь, человек от нее пришел. Говорит, письмо для тебя. Срочное дело и все такое. Он мне не дает письмо, говорит, что лично тебе. Нет, я не знаю этого парня. Не, ну я могу... Только же я это... Ну, смотри сам.

Он оторвал телефон от уха и со значением посмотрел на Мезенцева:

– Давай сюда письмо. Леван велел, чтобы я вслух прочитал по телефону.

Мезенцев показал на мобильник:

– Откуда я знаю, что это Леван? Чем докажешь?

– Ничем. Давай письмо, пока Леван в настроении. А то будешь сам потом полгода бегать, искать его по Европам и Азиям, чтобы лично вручить свою бумажку.

Мезенцев подумал, потом разорвал конверт и пробежал содержание глазами. Потом посмотрел на Колю и усмехнулся.

– Чего? – не понял тот.

– Замучаешься читать. Тут шесть страниц мелким почерком.

«Главное, что там нигде не упоминаются ни сам Мезенцев, ни Ростов».

– Значит, судьба такая, – сказал Коля. – Давай письмо, мля, Леван уже уши прочистил, ждет... Але, Леван? Чего? Да это тебе послышалось. Ничего я не говорил про уши... Сейчас.

Он взял у Мезенцева письмо, проворчал: «Чертова техника...», после чего снова заговорил в трубку:

– Только, Леван, я предупреждаю – я никакой не актер, с выражением читать не могу... Можно Безрукова из «Бригады» пригласить, он так прочитает, что обрыдаешься... Нет? Ну как хочешь. Ну ладно. Слушай. Кхм...

3

– Эй...

Мезенцев встрепенулся – десять минут самодеятельного телефонного театра вогнали его в дремоту. Коля наврал, что будет читать без выражения, и в его исполнении письмо Лены звучало как пересказ мелодраматического бразильского телесериала. Только единственный актер слишком часто запинался.

– Эй, тебя, – сказал Коля, обмахиваясь письмом и изображая крайнюю степень интеллектуального истощения.

– Слушаю, – сказал Мезенцев.

– Это Леван, – произнес голос в трубке.

Мезенцев слышал лишь несколько слов, сказанных Леваном Батумским в коридоре дагомысского отеля, так что определить подлинность голоса было невозможно. Но акцент присутствовал. Хотя главное было не в акценте.

– Ты письмо привез, да?

– Да, я привез.

– Где Лена сейчас?

– Не знаю. Где‑то в надежном месте.

– Не хочешь говорить, – задумчиво произнес Леван. Следующей фразой напрашивалась: «Значит, придется заставить тебя заговорить».

Но Леван сказал иначе:

– Она боится?

– Конечно.