Граждане, сгруппировавшиеся в коридоре, заволновались, зашумели — всяк спешил сообщить о своих утратах, общий список которых обещал стать протяженным, как Байкало-Амурская магистраль.

— Все претензии — к линейной милиции на транспорте! Идите в отделение, пишите заявления! — гаркнула проводница и с грохотом задвинула дверь своего купе перед самым носом Вадика.

Я оценила совет как филолог — рифма «отделение-заявление» была безупречна, но с точки зрения пользы дела ценность данной рекомендации казалась мне сомнительной. Ну, пойдем мы с Вадиком в милицию, напишем заявление — и что? Линейщики со всех ног бросятся ловить вора?

Я не заметила, что произнесла это вслух, но услышала ответ на свой вопрос:

— Они-то бросятся — вон сколько народу заявления напишут, да только воры те давно уже тю-тю! — со вздохом сказал худощавый парень с печальным лицом Пьеро.

Сходство с грустной марионеткой из кукольного театра Карабаса-Барабаса усугубляла белая трикотажная рубашка, выпущенная поверх таких же штанов. И рукава, и штанины одеяния, по цвету и фактуре абсолютно не соответствующего времени года, были невысокому юноше откровенно длинны.

— Ничего, что я в пижаме? — перехватив мой удивленный взгляд, обеспокоенно спросил Печальный Пьеро.

Краснея, он поспешно натянул теплую куртку, отчего не стал выглядеть менее комично, зато приобрел законченный имидж раззявы, оставленного наглым вором буквально без штанов.

— У вас одежду украли? — сочувственно спросила я.

— Когда? Сейчас? — Пьеро помотал головой. — Нет, на этот раз обошлось! Я в купе один ехал, закрылся изнутри, ну, и проспал свою станцию. Придется теперь назад возвращаться, а переодеться уже не успеваю — мы сейчас всего на минуту остановимся.

Уяснив, что чудак в пижаме не наш ограбленный собрат, я потеряла к нему интерес. А он, наоборот, разговорился:

— А у вас они что украли — вещи или деньги?

— Они? — я выцепила из вопроса одно ключевое слово. — Откуда вы знаете, что вор был не один? Вы их видели? Можете описать, составить словесный портрет?

Я цепко ухватила предполагаемого свидетеля за пижамную пуговку, готовясь тащить его в милицию для дачи показаний.

— Я-то никого не видел, я спал, — не сделав ни малейшей попытки вырваться, охотно ответил парень. — А вот вы наверняка видели этих жуликов. Думаю, это была группа мужчин и женщин, одетых в дорожную одежду — спортивные костюмы, халаты, шлепанцы. Почти наверняка с детьми. Они прошли по вагону, когда пассажиры на станции выскочили на перрон за покупками. Взрослые стояли «на стреме», а дети выгребали все, что могли, из карманов, сумочек, из-под подушек…

— Точно, из-под подушки! — охнула я и почтительно приглушила голос. — Вы — кто? Ясновидящий?! Или милиционер?

— Нет! — Пьеро грустно улыбнулся и покачал головой. — Я многократно потерпевший! Просто я очень часто езжу поездом и на собственной шкуре узнал типичные трюки транспортных воров.

— Так! — Я потянула за пуговку, которую продолжала держать нежно и крепко, как опытный дояр — место приложения своих умелых рук, и оттащила знающего человека в относительно тихий уголок. — Расскажите-ка мне, что вы знаете про такие типичные кражи в поездах. Куда эти воры прячут награбленное? Как отступают с места преступления? Где можно ждать их следующего появления?

У меня появилась робкая надежда, что с помощью неожиданно обнаружившегося консультанта по транспортным кражам мы с Вадиком скорее, чем при поддержке линейной милиции, нападем на след похищенного документа.