Пятая дверь была закрыта, но шестая приотворена. Мышатник заглянул туда одним глазом, потянул носом. Потом он шагнул вперед, сдвинув на лоб черную повязку, чтобы было лучше видно. Фафхрд последовал за ним.

Это была большая комната, пустая, если иметь в виду присутствие людей или животных, но полная интереснейших вещей. Дальняя стена была полностью закрыта огромной картой Ланкмара. На ней, казалось, было отмечено каждое здание и каждая улица, вплоть до самого низкопробного отеля и самого узкого тупика. Здесь и там виднелись следы пристального изучения в виде таинственных черточек и кружков.

Пол был мраморным, потолок голубым, как ляпис-лазурь. Боковые стены тоже были заняты. На одной висели всевозможные воровские инструменты, начиная от большой толстой фомки, у которой был такой вид, как будто ею можно было взломать саму Вселенную, и кончая прутиком, таким тоненьким, что он мог бы послужить королеве эльфов и открыть отделанный слоновой костью столик знатной дамы. Другая стена была усеяна странными, блестящими золотом и сверкающими драгоценностями предметами, очевидно памятками о различных кражах, выбранными именно за их странность. Здесь можно было увидеть женскую маску из тонкого листового золота, такую прекрасную по своим очертаниям и контурам, что захватывало дух, но плотно усеянную рубинами, похожими на нарывы, что дает сифилис в самый разгар процесса. Здесь был кинжал, чье лезвие представляло собой ряды тесно насаженных бриллиантов, и края этих бриллиантов казались острыми, как бритва.

В центре комнаты стоял голый круглый стол красного дерева с краями, отделанными слоновой костью. Вокруг — семь стульев с очень прямыми спинками и толстыми сидениями. Тот, что стоял против стены с картой и был дальше всех от Мышатника и Фафхрда, был выше и имел более толстые ручки, чем остальные — явно стул шефа, возможно, самого Кроваса.

Мышатник, приподнявшись на цыпочках, хотел было пройти вперед, но левая рука Фафхрда легла на его плечо.

Недовольный северянин вновь натянул повязку на глаза Мышатника и похлопал его по руке, чтобы тот вытянул ее, как это делал раньше. Разочарованный Мышатник пожал плечами, но повиновался.

Как только они отошли от двери, из-за спинки самого высокого стула появилась аккуратная чернобородая голова с подстриженными волосами, похожая на змеиную. Затем появилась гибкая, по-змеиному гибкая рука. Палец лег на тонкие губы, призывая к тишине, потом устремился в направлении двух пар мужчин в черных туниках, стоящих по обе стороны двери, спиной к стене. Каждый из них в одной руке держал кривой нож, а в другой — увесистую дубинку.

Когда Фафхрд был на полпути к седьмой двери, за которой продолжала звучать монотонная, но чем-то пугающая речь, оттуда выскочил тонкий бледный юнец. Его узкие ладони были прижаты ко рту, широко раскрытые глаза были полны ужаса. Он походил на молодого зверька, вырвавшегося на волю. Он пролетел мимо них и побежал дальше. Ковры заглушали звук его торопливых шагов. Потом, прежде чем замереть совсем, они послышались с лестницы.

Фафхрд бросил взгляд на Мышатника, скривил губы и пожал плечами. Потом, ослабив путы вокруг колена так, чтобы перевязанная нога коснулась пола, приблизился к двери и, приблизив лицо к щели между дверью и косяком, жестом подозвал Мышатника. Тот подошел и тоже припал к щели.

Они увидели комнату, несколько меньшую по размерам, чем та, в которой висела огромная карта, и освещенную лампой, горящей ярким голубовато-белым, а не обычным желтым светом» Пол был мраморным, темным, а на камне змеились прожилки. Темные стены были увешаны астрологическими инструментами, на полу стояли фарфоровые кувшины с изображенными на них таинственными значками, а также флаконы и стеклянные трубки самой странной формы, некоторые наполненные разноцветными жидкостями, но многие пустые. Внизу у стен, там, где тени были гуще всего, громоздились в беспорядке какие-то вещи, как будто их бросили за ненадобностью и забыли о них.