— Да, господин — вполне отчетливо пропищал Сиовивин, что противоречило утверждению Мышатника о том, что животные не умеют разговаривать. Тем же пронзительным голосом, в котором явно слышались заискивающие интонации, он продолжал:

— Слушаю и повинуюсь, Христомило.

Христомило выкрикнул своим быстрым пронзительным голосом:

— Займись своей работой! Собери столько, сколько нужно для праздника! Я хочу, чтобы тела были превращены в скелеты, так чтобы остатки чародейского смога и все следы умерщвления через удушение были полностью уничтожены и не забудь о добыче! Таково поручение, а теперь — отправляйся!

Сиовивин, который при каждом слове подобострастно наклонял голову, пропищал:

— Все будет сделано! — и серой молнией метнулся по полу к норе.

Христомило потер свои отвратительные лапы на манер Сиовивина, весело воскликнул:

— То, что потерял Слевийяс, вернет моя магия.

Фафхрд и Мышатник отпрянули от двери, частично из страха быть увиденными, частично из-за потрясения, вызванного увиденным и услышанным, и сильной, хотя и бесполезной жалости к Слевийясу, кем бы он там ни был, и другим неизвестным жертвам крысоподобного и явно уходящего корнями в крысиный род посланца смерти, и к тем беднягам, что были уже задушены и чья плоть теперь должна быть отделена от костей.

Фафхрд выхватил у Мышатника зеленую бутылку с гримасой отвращения к гнилостному цветочному запаху и сделал большой глоток. Мышатник не смог заставить себя сделать то же самое, а лишь удовлетворился парами ранее выпитого вина.

Потом он увидел, что у дверей в комнату с картой стоит человек, одетый с вызывающей роскошью, с кинжалом, свисающим с пояса. Его лицо с воспаленными глазами было покрыто морщинами, появившимися от гнева, от воинственности, от обилия забот и власти, и было обрамлено подстриженными черными волосами и бородкой. Улыбаясь, он подозвал их к себе витиеватым жестом руки.

Мышатник и Фафхрд повиновались. Последний вернул зеленую бутылку ее владельцу, который умело скрыл раздражение, закупорил ее и убрал под левый локоть.

Каждый жест человека выдавал в нем Главного Мастера Союза, Кроваса. И снова Фафхрд, ковыляя в указанном направлении, подумал про себя, что то ли «кости», то ли судьба ведет их сегодня ночью к цели. Мышатник, более встревоженный и быстрее соображающий, напомнил себе, что они были направлены ночными сторожами с отчетом к Кровасу, так что ситуация, хотя она развивалась не совсем согласно его собственному туманному плану, не стала еще ощутимо опасной.

И все же не его тревога и не примитивные инстинкты Фафхрда послужили им предупреждением, когда они последовали вслед за Кровасом в комнату с картой.

Едва они сделали два шага, как каждый из них оказался схваченным за плечо и попал в поле возможного действия двух дубинок. Дубинки находились в руках двух бандитов самого свирепого вида, вооруженных еще и большими ножами.

— Все в порядке, Главный Мастер — отчитался один из бандитов.

Кровас повернул стул с самой высокой спинкой и сел, холодно глядя на захваченных.

— Что привело двух вонючих пьяных бродяг — членов Союза — в штаб хозяев? — спокойно спросил он.

Мышатник почувствовал такое облегчение, что на лбу у него выступили капельки пота. Блестяще выдуманный им маскарад все еще действовал, производя впечатление даже на главаря, хотя Фафхрд и испортил все своим пьяным видом. Вернув себе манеры слепца, он дрожащим голосом проговорил:

— Охрана, что стоит у дверей на Дешевой улице, направила нас сюда, чтобы мы отчитались вам лично, великий Кровас, потому что Ночной Хозяин находится в отлучке по причине половой гигиены.