|
Рассказал это Старкову, он поддержал это предложение. В то же время Старков выдвинул мне свою идею, чтобы я занялся вплотную исторической археологией, то есть включился в изучение архивов и, может, даже написал диссертацию. Но я не пришёл в восторг от этого предложения, которое он считает отличной находкой, чтобы занять меня серьёзной работой. Думаю, можно найти кого-то помоложе с перспективой на это дело. Сам-то я подумываю совсем об обратном, чтобы заняться только литературой, а то не успеваю писать свои вещи.
Даже ехать на Шпицберген и заниматься им что-то уже не пропадает желание. Старков, правда, и слушать об этом не захочет, наверное. Короче, вечер прошёл бы совсем замечательно, если бы к выпивке была ещё хоть какая-то закуска, а то и у Умбрейта ничего кроме сыра с вареньем к чаю ничего не было, и здесь только пиво да виски. Вот пришёл за полночь с заседания и съел с голодухи булочку. А в целом, всё пока чудно.
15 августа, воскресенье Сейчас, когда я пишу эти строки, время уже перевалило за полночь. Мы только что пришли из гостей. А начиналось всё, как обычно. Проснулся по будильнику, оделся, умылся, побрился и пошёл будить Старкова, но он уже успел проснуться и встретил меня на улице.
Позавтракали, взяли с собой тормозки и пошли догонять ушедших на полевые работы студентов. Сделали там пару рабочих снимков, поговорили с Мартином и Аванго о предстоящей поездке в Колсбей и пошли себе потихоньку домой. Старков по пути возмущался тем, что практически всех интересует не вообще археология, как таковая, а национальная, то есть американцев места, связанные с Лонгиером, шведов — с шведским пребыванием на Шпицбергене и т. д. В предстоящей поездке в Колсбей никого, оказывается, не интересует Грумант, хотя именно там была добыча угля. А на Колсбее, хоть и появлялся американец Лонгиер, факт этот бал зафиксирован фотоаппаратом, но добычи угля его компания там не производила, а, значит, нет и индустриальной археологии. Такое складывается впечатление, что курсы созданы в принципе не для того, чтобы что-то узнать новое, поскольку никаких археологических раскопок не намечается вовсе, а лишь для того, чтобы получить командировочные расходы для поездки на Шпицберген. Это меня как-то не радует. Часик отдохнули, потом пообедали бульоном и чаем с бутербродами, взятыми утром. Опять отдохнули. Я почему-то спал беспросыпно. В пять вечера пошли пройтись. Встретили Умбрейта, забирающего из мусорного ящика возле школы чудесные, почти ничем не повреждённые пластмассовые стулья, выброшенные за ненадобностью. Стулья совсем целые, но школа получила новые, а эти девать некуда. Интересно, что Умбрейт успевает всюду побывать и всё узнать. Он решил часть стульев из 27 взять себе, а часть отдать Баренцбургу. Мы со Старковыи увидели и не удержались от того, чтобы сказать, что в нашем научном центре со стульями просто беда. У Старкова в комнате нет стульев вообще, у меня — один и т. д. Умбрейт пообещал дать нам семь стульев. Прошлись до зелёного домика, Старков убедился в том, что ключа опять нет, и возвратились к себе. В половине восьмого, как намечалось, пришли к Уле, который живёт в том же доме, где расположен ресепшин Нью Бюена. Поднялись на второй этаж, вошли в коридор и собаки нас почуяли, дав знак хозяину о том, что мы вошли. Обе собачки, ворвавшись в коридор, стали радостно прыгать на нас, пока Уле не загнал их в свой кабинет. Раздевшись, вошли в просторную комнату с видом не дорогу в посёлок. Стол уже был накрыт на четыре персоны. Я дал Уле банку венгерского лечо к предстоящему мясу и подарил свою книгу, а Старков добавил наш путеводитель по музею. В комнате небольшой стеллаж с книгами, диван со столиком и креслами, обеденный стол. Выход на кухню закрывается выдвижной дверью. В конце комнаты закрытый бар с винами, коньяками и другими напитками. Вбежавшие собаки резвились со мной во всю. |
