Короче, приём был на высоком уровне и в очень хорошей непринуждённой обстановке. Несколько раз я порывался завершить вечер прощальным тостом, и всё находилось, о чём ещё поговорить. Замечательно посидели и разошлись.

16 августа, понедельник

День сегодня в плане погоды восхитительный. Настоящее лето, конечно, со скидкой на местные условия. Раздеваться-то не пришлось, но однажды снял было шарф с шеи, а потом всё же надел снова, так как стало тянуть ветром.

Участники курсов уехали на зодиаках на противоположный восточный берег фьорда в так называемый, адвент-сити, точнее его остатки. Посёлок там начал строиться ещё в 1904 году норвежско-британской угледобывающей и торговой компанией Шеффилда. Однако несколько домов на двух улицах, включая общую столовую и пекарню, использовались лишь до 1908 года, а спустя девять лет, строения были перенесены чуть южнее в местечко Хиортхамн новой компанией, которая в свою очередь обанкротилась через пять лет. После войны жизнь в этом посёлке фактически не возобновлялась. Так он и ушёл в историю, оставив после себя только памятники индустриальной культуры, которыми и собираются заниматься участники семинара.

Позавтракав, Старков пошёл досыпать, а я позвонил в «Свальбард постен» и договорился с Турбьёрном о встрече. Пришёл — он радостно предложил войти, протянув руку для приветствия через порог своего кабинета. Я рассказал о русской традиции на этот счёт, сказав, что можем поругаться, что, собственно, потом и произошло. Впрочем, я и шёл фактически сразу ругаться.

Начал с того, что Педерсен, то есть мой собеседник по имени Турбьёрн, обещал не печатать в газете будто я переводил не то, что говорили, но именно это напечатали в последнем материале.

Редактор возразил, сказав, что это слова Цивки, а не редакции. На мой вопрос, почему же они не прокомментировали слова Цивки, хотя уже знали, что он обманывает, редактор ответил, что по норвежской традиции они дают мнения сторон без комментариев. Тогда я поинтересовался, как ему бы понравилось, если бы я по пути в Москву встретился с корреспондентами норвежского телевидения и сказал бы, что Цивка заплатил журналистам за то, чтобы они напечатали это интервью с ним.

Педерсен пожал недовольно плечами и сказал, что бывает, что и о премьер-министрах пишут всякое. Я ответил, что это как раз плохо, если пишут всё, не проверяя, а в данном случае со мной журналист ведь был в Баренцбурге и всё мог видеть своими глазами, для того его и послали.

Короче говоря, после длительной беседы Педерсен чётко сказал, что печатать что-то типа опровержения или в мою поддержку они не будут. Согласился только опубликовать моё письмо в конце газеты в качестве собственного мнения. Я согласился такое подготовить и передать на дискете. Но добавил, что когда буду писать свой материал для нашей газеты, вынужден буду рассказать и о том, что произошло у нас с газетой «Свальбард постен».

Тут Педерсeн неожиданно вскочил, подошёл к двери распахнул её и сказав «апс», потребовал, чтобы я немедленно ушёл. Реакция оказалась для меня совершенно неожиданной, но я спокойно поднялся и вышел.

Пошёл в контору Ян Эгеля и застал его у себя. Он этой ночью приехал с Крита. Поговорили с ним и с его новым сотрудником Томасом, который оказался весьма интересным молодым человеком. Он хочет стать писателем, написал много сценариев юмористического характера для телевидения, но мечтает написать серьёзную книгу. Собирает материалы для создания различных характеров. Учится в каком-то литературном колледже.

По поводу моей встречи с Педерсеном Ян Эгиль сказал, что это очень плохой человек, который любит в лицо улыбаться, но пишет совсем не то, что обещает, поэтому, например, компания «Стуре Ношке» отказалась пре доставлять редакции газеты какие-либо материалы для публикации.