Упадут во двор, подумал Эйб отвлеченно. Или за стену. А мы‑то все – на стене. Чтобы нас сковырнуть, стену надо снести. На всякий случай он лег.

Взрывов не было. Только громкий, резкий, точечный звон бьющейся посуды. Зажигательные? Но и огня не было. Химия? С них станется…

На несколько десятков секунд ракеты вдруг погасли, а когда вновь вспыхнули, Эйбу показалось, что из крепостного двора к небу поднимается несколько столбов плотного струистого дыма. Будто легкие ленты неслись в попутной струе бьющего снизу вверх ветра.

Он уже понял, что это.

Если не двигаться, то еще есть шанс уцелеть. Они не видят неподвижного…

Наверное, кто‑то из ребят этого не знал. Или не заметил опасности. Несколько лент пружинисто метнулись вниз… Эйб не решился посмотреть туда. Дикий вой, в котором не было ничего человеческого, сказал ему все.

– Сдавайтесь! – приказали из‑за стены. Громко приказали, но звук не был пропущен через механику – в нем чувствовалось горячее дыхание. – Иначе всем конец.

Это явно был Маг. Магам непристойно ввязываться в дела и отношения людей… а значит, произошло или происходит что‑то необычное…

И как бы в подтверждение новый крик, хруст, агония.

– На две минуты я их парализую, – продолжал голос. – За две минуты вы должны выйти. Кто не успеет, тот погиб. Сейчас я начну читать заклинание. Когда я дойду до многократного повторения слов «мам цах», вставайте и бегите к воротам. Повторяю: кто не успеет, тот погибнет, Я начинаю: тудруб прикот ма, прикот ма. Тудруб хачрав ма, хачрав ма. Прикот давара давара, прикот шогарав ма, шогарав ма. Хачрав мам цах ма, мам цах ма, хачрав тудруб ма, тудруб ма. Мам цах, мам цах ма, мам цах, мам цах ма!..

– Бегом! – крикнул Эйб и сам метнулся по стене в сторону ворот… не успеть, их ведь еще надо открыть…

И когда ворота вылетели буквально в лицо ему тучей мелкой деревянной пыли, он не испугался, а даже обрадовался…

Maг стоял, окруженный несколькими полицейскими чинами, огромный, страшный. Росту в нем было метра два с половиной – фуражки чинов мелко маячили на уровне его груди. Он пристально посмотрел на Эйба, и Эйб неожиданно успокоился. Все самое страшное состоялось, и теперь бояться больше нечего… Глаз его он не увидел, а взгляд почувствовал: мудрый, темный, страшный.

Их клали лицом в землю и вязали руки и ноги, а Эйб все пытался повернуться и еще раз поймать этот взгляд…

Арденнский лес, 8 марта 1945. 21 час 45 минут

– Есть! – выскочил из палатки ассистент длинного Уха. – Есть общая тревога! Они вылетают!

– Ну, все, – сказал Волков, подавив в себе желание перекреститься. – Дождались. По коням! – крикнул он сначала по‑русски, а потом уж перевел на приличествующий в этом обществе испанский. – По коням! да шлемы им, гадам, поплотнее натяните, шлемы! давай манок, Гонза!

Раскрыв от усердия или от натуги рот, Гонза, помощник Пекаря, завертел ручку сирены, специально перенастроенной магрибскими волшебниками‑драконолюбами. Ее почти не было слышно – только слабый металлический посвист. Что такого находили драконы в этом звуке…

Вон они – приплясывают, хвостами землю роют.

Ну? А где же стан крылатых, что должны слетаться, как мухи на сладкую дрисню?

Ага!

Трепеща крылышками по‑воробьиному, торопился этакий птичк, совсем не слушая поднявшихся в стременах седоков – прямо под раструб драконобоя. С громким кошачьим мявом лиловое кольцо сорвалось с торчащей из раструба толстой иглы, лениво скользнуло навстречу дракону, облекло его плотным светящимся маревом, раскаталось, словно свернутый презерватив… миг‑другой дракон еще был виден, а потом погас и исчез!

– Первый пошел! – крикнул Волков.