|
Я искренне боюсь, что есть и такие читатели, которые подумают, что с моей стороны было очень мило дожить до сорока лет; то есть не быть таким "эгоистом", как Т_о_т Д_р_у_г_о_й, и не покончить с собой, оставив Свою Любящую Семью на мели. (Я обещал исчерпать эту тему, но, пожалуй, до конца все выкладывать не стану. И не только потому, что я не такой железный человек, каким полагается быть, но потому, что, говоря об этом, мне пришлось бы коснуться (о господи - к_о_с_н_у_т_ь_с_я!) - подробностей его самоубийства, а судя по теперешнему моему состоянию, я не смогу об этом говорить еще много лет.) Перед тем как лечь спать, скажу вам еще только одно, и мне кажется, что это очень существенно. И я буду очень благодарен, если все честно постараются не считать, что я "поздно спохватился". Хочу сказать, что я могу привести убедительнейшие доказательства того, что сейчас, когда я пишу эти страницы, мой возраст - сорок лет - является и огромным преимуществом, и в то же время огромным недостатком. Симору шел тридцать второй год, когда он умер. Даже довести его жизнеописание до этого далеко не преклонного возраста потребует у меня, при моем темпе работы, много-много месяцев, если не лет. Сейчас вы его увидите ребенком и мальчиком (только, ради Бога, не м_а_л_ы_ш_о_м), и там, где я сам появляюсь в этой книге рядом с "им, я тоже ребенок, тоже мальчик. Но вместе с тем я все время чувствую, да и читатель это ощущает, хотя и не так пристрастно, что сейчас заправляет всем этим рассказом довольно пузатый и далеко не юный тип. С моей точки зрения эта мысль ничуть не печальнее, чем все факты, касающиеся жизни и смерти, но и ничуть не веселее. Конечно, вам придется поверить мне на слово, но должен вам сказать, что я твердо знаю одно: если бы мы поменялись местами и Симор сейчас сидел бы за столом вместо меня, он был бы так огорошен, вернее, так потрясен своим старшинством и ролью рассказчика и официального рефери [16], что он бросил бы всю эту затею. Больше я об этом, конечно, говорить не стану, но я рад, что пришлось к слову. Это правда. Пожалуйста, постарайтесь не просто п_о_н_я_т_ь; прочувствуйте мои слова. Кажется, я в конце концов не лягу спать. Кто-то "зарезал сон" [17]. Молодец! Резкий, неприятный голос (говорит не м о и читатель): "Вы обещали рассказать нам, Как Выглядел Ваш Брат. Не нужен нам этот Ваш треклятый психоанализ, вся эта тягомотина". А мне нужна. Нужен каждый слог этой "тягомотины". Могу, конечно, не вдаваться так глубоко в анализ, но, повторяю, мне нужен каждый слог этой "тягомотины". И если я молю судьбу, чтобы мне до конца довести это дело, то помочь мне в этом может только "вся эта тягомотина". Думаю, что мне удастся описать, как он выглядел, как держался и вел себя (словом, всю эту петрушку) в любой момент его жизни (кроме того времени, когда он был в Европе) , и создать верный о_б_р_а_з. |
