Обычно я отказывался играть с ним на университетских кортах, так как
боялся, что кто-нибудь из моих или же е г о приятелей - или, не дай бог,
кто-то из его ехидных коллег, - увидит его, так сказать, в действии, поэтому
мы обычно уезжали на корты Рипа или на Девяносто шестую улицу, на старый наш
корт. И, совершенно зря, я придумал бессмысленную уловку - хранить ракетку и
теннисные туфли не в колледже, в моем шкафчике, а дома. Тут было только одно
преимущество. Обычно дома все выражали мне особое сочувствие, пока я
переодевался для тенниса, и нередко кто-нибудь из моих братьев и сестер
сострадательно провожал меня до самых дверей и молча ждал, пока подойдет
лифт.
Во всех карточных играх без исключения, - будь то покер, винт, вист,
кассино, свои козыри, Кинг, ведьма, - он был просто невыносим. На игру вроде
"дурака" еще можно было смотреть. Обычно в "дурака" мы играли с близнецами,
когда они были совсем маленькими, и Симор постоянно им подсказывал, намекал,
чтобы они спросили - есть ли у него нужная им карта, а то и нарочно,
покашливая, давал им подглядывать в свои карты. В покер он тоже играл
фантастически. Когда мне было восемнадцать - девятнадцать, я, втайне, изо
всех сил, но довольно бесплодно, старался стать "душой общества", настоящим
"светским денди", и часто приглашал друзей играть в покер. Симор нередко
участвовал в этих сборищах. Но надо было прилагать немало усилий, чтобы не
догадаться, что у него руки полны козырей, потому что он сидел и ухмылялся,
по словам моей сестры, как Пасхальный Кролик с полной корзиной крашеных яиц.
Бывало и того хуже: у него была привычка - имея на руках флеш или даже
флеш-рояль, а может и совсем чудесные карты, он ни за что не бросал вызов
противнику, если тот ему нравился, хотя у того на руках были одни десятки.
В четырех из пяти уличных игр он был просто шляпой. Когда мы учились в
начальной школе и жили на углу Одиннадцатой и Риверсайд-Драйв, там,
где-нибудь в переулках, после обеда собирались команды (волейбол, хоккей на
роликах), но чаще всего на довольно большой лужайке, где около памятника
Кошуту выгуливали собак, мы играли в футбол или регби. В регби или хоккей
Симор имел привычку, очень раздражавшую, как ни странно, товарищей его
команды: он бил сильно, часто великолепно, а после такого удара вдруг
останавливался, давая вратарю противника время занять выгодную позицию. В
регби он играл очень редко и только, если в какой-нибудь команде не хватало
игрока. А я играл постоянно. Я не против грубости, только здорово ее
побаиваюсь, а потому у меня не было другого выбора, как играть самому. Я
даже организовывал эти проклятые игры. В тех редких случаях, когда Симор
тоже играл в регби, трудно было предсказать - будет ли это на пользу или во
вред его команде. Чаще всего его первым из нас принимали в команду, потому
что он был очень гибкий и словно родился для передачи мяча. Когда он
оказывался с мячом посреди поля и не начинал вдруг сочувствовать нападающему
из команды противника, тогда все шло на пользу его команде. |