Антон Грановский. Сияние боговГиблое место - 10Пролог
Сивуш‑град, Кривичское княжество – Хороший постоялый двор, – сказал одноглазый купец, потягивая из берестяной кружки сладкий сбитень. – Да, неплохой, – подтвердил его рыжий товарищ, вытирая рукавом кафтана смоченные в сбитне желтые усы. – А кружечная изба при нем и того лучше, – веско заметил третий купец, чернявый, как булгарин. – Вот только кабаньи головы тут ни к чему. Это ж надо додуматься – отрезать от скотинки голову, набить ее соломой и повесить над стойкой. – Таковы здешние нравы, – изрек одноглазый купец. – И не нам с тобой им перечить. – И то верно, – согласился булгарин. Он прищурил глаза и лукаво посмотрел на довольные лица товарищей. – Что, братья, выпьем еще по одной и продолжим игру? – Давай, – кивнул одноглазый. – И я не против, – одобрил рыжий. Булгарин, самый старший из троицы и по возрасту сивый, повернулся к дубовой стойке и окликнул целовальника: – Эй, дружок! Наполни‑ка наши кружки сбитнем и дай по сладкому калачу на закуску! Целовальник, огромный безбородый мужик с широким, насмешливым лицом, кивнул и потянулся за кувшином. Одет он был в сермяжный кафтан, но шапка на нем была такая же дорогая, как на купцах. Разве что мех на ней был чуть трачен молью. Когда целовальник подошел к столу, желтоусый купец окинул его рослую фигуру восхищенным взглядом и спросил: – И в кого ж ты такой здоровый уродился, друг? В отца или в мать? – Ни в мать, ни в отца, а в лихого молодца, – пробасил целовальник, разливая сбитень по кружкам. – Подкидыш я, дядя. Кем рожден – неведомо. – Нам бы такого битюка в охоронцы, мы бы и ночью в лесу стоять не боялись, – сказал одноглазый. – Слышь‑ка, брат, иди к нам в охоронцы. Платой не обидим. – Благодарствую, но мне и здесь хорошо. Хозяин меня ценит, платит больше всех. И столуюсь я у него бесплатно. – Целовальник покачал светлой, короткостриженой головой. – Нет, ребята, я свою жизнь ни на какую другую не променяю. Он сунул под мышку опустевший кувшин, смахнул полотенцем со стола хлебные крошки, повернулся и зашагал обратно к стойке. Купцы же, мирно беседуя, принялись потягивать сбитень. В кружале было безлюдно и тихо. Кроме трех проезжих купцов в зале был всего один посетитель – хмурый, темноволосый парень в дорогом кафтане и с едва наметившейся бородкой. Он сидел за самым дальним столом, в темной стенной нише, и, ни на кого не глядя, цедил из кружки брагу. Допив сбитень, купцы отставили кружки в сторону и вернулись к игре в брусы, прерванной полчаса назад. Однако стоило одноглазому купцу высыпать брусы из коробки на стол, как темноволосый незнакомец встал из‑за стола и двинулся к купцам. Остановившись возле их стола, незнакомец кашлянул в кулак и сказал: – Вечер добрый, купцы. Пустите в круг? Купцы окинули незнакомца любопытными взглядами. Выглядел он странно. Волосы густые и мягкие, будто у юноши. Лицо тоже не старое. А вот глаза такие, будто за плечами у незнакомца долгая‑предолгая жизнь, полная тягот, радостей, ужасов и восторгов – короче, всего того, чем полна любая человеческая жизнь. Был незнакомец осанист, но в его фигуре, юной и гибкой на вид, чувствовалось что‑то надломленное, вялое и усталое. Булгарин улыбнулся и ответил за себя и своих товарищей: – И тебе добрый вечер, странник! Значит, хочешь с нами поиграть? – Хочу, коли не прогоните. – Не прогоним. Садись за стол. |
