— Спенсер? — позвала она.

Из тени появилась коренастая фигура Чарлза Эштона. Рядом с ним Виктория рассмотрела невысокую фигуру Джейкоба Хоббса. Он напоминал цирковую обезьянку, сидящую на плече отца и всегда готовую порадовать своего хозяина.

— До чего же ты преданная сестра. Словно на крыльях прилетела, — заметил Чарлз Эштон. — Джейкоб отправил тебе письмо всего час назад.

Викторию озадачило и взволновало присутствие в спальне брата отца и Джейкоба.

— Где Спенсер? Мне написали, что он болен.

— О, твой брат и вправду нездоров, — с холодной иронией в голосе проговорил Чарлз. — Только не в том смысле, в каком ты подумала. Я дал мальчику двадцать фунтов.

И пока мы тут разговариваем, он, наверное, уже на Чип-сайде, в игорном притоне. Вот такая болезнь.

Джейкоб захихикал, и Виктория внимательно всмотрелась в его худое лицо.

В ее голове прозвучал тревожный сигнал. Она уже знала, что этой парочке доверять нельзя. Что они задумали на этот раз?

— Зачем присылать записку, которая напугала меня до смерти?

— Конечно, для того, чтобы заставить тебя поскорее покинуть Равенспера. — Чарлз повернулся и раскрыл плюшевые занавески. Викторию ослепило яркое полуденное солнце.

— Я не понимаю, — произнесла она. — Я сделала все, о чем вы просили. Даже помогла Джейкобу попасть на склад. Знай, я, что вы задумали, я бы никогда на это не согласилась.

— Мне жаль, что пришлось обмануть тебя, моя дорогая, — откликнулся Чарлз. — Но дело в том, что мы зашли слишком далеко, пытаясь достать средства, чтобы расплатиться с Равенспером.

— О чем ты говоришь?

— Будучи одним из лордов-уполномоченных, я позволил себе взять казенные деньги, чтобы расплатиться по внушительным займам Равенспера. Потом я бы, конечно, все возместил, но боюсь, о моих действиях стало известно раньше, чем я смог это сделать. К счастью, Роберт Дженкинсон, первый лорд казначейства, сказал мне мельком, что одного из уполномоченных подозревают в краже государственных денег и что власти собираются выдать ордер на его арест. Боюсь, что Дженкинсон знает, что этот преступник — я, и, как коллега, деликатно намекнул мне.

Виктория в ужасе смотрела на отца. Она не могла поверить, что ее отец оказался настолько беспринципным, что обокрал государственную казну.

— Даже после всего, что произошло — после того поджога, — прошептала Виктория, — ты все же умудрился уничтожить себя. Но я все равно не понимаю, что я здесь делаю. Ты пошел на государственную измену. Теперь все кончено: ты всех нас обрек.

— А вот здесь ты ошибаешься, дочь моя. Будь я проклят, если позволю Равенсперу разрушить свою жизнь, лишить меня свободы и власти и не напакостить ему в ответ. — Губы Чарлза скривились в усмешке. — Ты, может быть, и не уверена в чувствах Равенспера к тебе, а я уверен. Когда он не объявил всем, что ты — его любовница, я сразу все понял. Ты — глупая девчонка. Мужчина не станет защищать дочь своего врага, если только он не влюбился в нее. И я намерен использовать эту любовь, чтобы заманить его в ловушку. А как только он попадется, я его убью.

Чарлз брызгал слюной, капли слюны попадали в лицо Виктории. Она съежилась от отвращения и отступала до тех пор, пока не уперлась в кровать.

Отец — сумасшедший. А теперь, ожидая ордера на арест, он превратился в безумца. Для Чарлза Эштона всегда был очень важен его статус, тут он следил за всеми мелочами, но не менее важным было для него накопление богатства. А вот любящим отцом ни для нее, ни для Спенсера он не был никогда, зато строго требовал полного послушания.

Но теперь одержимость превратилась в сумасшествие, ведь только сумасшедший либо доведенный до отчаяния человек пойдет на государственную измену и убийство.