|
— К тому времени министерство духовных дел и народного образования уже разделили. Это для нас плохо, потому как архив делопроизводств также разделили. С другой стороны, когда департаменты разъезжались, то не весь архив министерства народного образования оказался увезён из наших стен. Что-то там оставалось и, более того, некоторое время после разделения архивные дела всё ещё передавали в синодальный архив. В принципе, я знаю, где мне следует поискать… Хотя, если он в тридцать четвёртом закончил учёбу, то это уже поздновато, к этому времени министерство просвещения уже свой архив обустроило.
— А ведь мальчикам в училище преподавали Закон Божий. — подсказал Шумилов. — Ведомости, которые вёл батюшка, могли попасть в архив Синода? — Нет, отчётность за эти уроки не по духовному ведомству подавалась, — уверенно сказал Сулина. — Но к нам могли попасть характеристики, которые писал преподаватель Закона Божия. Если выпускник собирался служить по казённому ведомству, то помимо представления аттестата с оценками ему нужно было представить и характеристику от законоучителя. Последний же вёл ведомость всех выданных бумаг такого рода. Так что учащихся в Коммерческом училище мы, пожалуй, всё же сможем установить. Старичок поднялся со своего кресла и предложил Шумилову: — Обождите-ка меня здесь, а я схожу-ка в фонды, покопаюсь. Но розыски мои могут затянуться, так что наберитесь терпения, не уходите! Газетку почитайте, чаёк попейте, я как раз кипяток у сторожей наших набрал… Он действительно надолго оставил Алексея одного. Отсутствовал Михаил Андреевич почти час, за это время Шумилов уже успел напиться чаю и даже вздремнул в кресле. — Думаю, что задание мною даже перевыполнено, — с усмешкой проговорил Сулина, опуская на стол перед Шумиловым толстую, листов на триста, папку, перехваченную грязным потёртым шнурком. — Вот-с, Алексей Иванович, полюбопытствуйте. Личное дело училищного законоучителя того времени Дементия Ивановича Ахторпова. Я краешком глаза в него заглянул и, по-моему, там должно быть то, что вы ищете. Шумилов потянул шнурок и раскрыл папку. Открывал дело формуляр священника, содержавший анкетные данные о нём самом, его родителях, образовании и местах службы. Та часть личного дела, что касалась его преподавания в Коммерческом училище, находилась в конце папки; очевидно, что Ахторпов сделался педагогом уже в конце жизни. Алексея чрезвычайно заинтересовало описание этого учебного заведения, представленное священником по требованию чинов Третьего отделения Его Императорского Величества канцелярии. Сам по себе повод, потребовавший подготовки этого документа, оказался весьма любопытен. Сотрудники Третьего отделения, в то время игравшего роль тайной полиции, установили, что некоторые из воспитанников училища имеют контакты с известными в столице содомитами. Извращенцы подобного рода привлекали к себе пристальное внимание политической полиции и попадали в списки неблагонадёжных лиц, которые ежегодно подавались Государю Императору. Шумилов ещё со времени обучения в Училище правоведения знал о весьма нашумевшем в 1838 году деле так называемого «Общества свиней», члены которого, преимущественно французы, предавались разнообразным порокам. Государь Николай Павлович на основании доклада графа Бенкендорфа повелел «Общество» сие закрыть, а иностранных подданных выслать из пределов Империи. Всего без права возвращения в Россию оказались высланы четырнадцать человек. Поскольку несовершеннолетние воспитанники Коммерческого училища попали в поле зрения тайной полиции, священника, преподававшего им Закон Божий, попросили подготовить докладную записку об умонастроениях, царящих в ученической среде. Ахторпов такую записку подготовил и представил в Третье отделение, копию же документа направил митрополиту, из канцелярии которого она в конце концов попала в архив Святейшего Синода. |
