Сунув полтинник извозчику, Шумилов указал ему на спину удалявшегося начальника отдела и сказал:

— Братец, догони-ка вон того господина; дальше повезёшь либо нас вместе, либо подожди, пока я с ним парой слов переброшусь.

В центре города после пяти пополудни поймать извозчика было весьма проблематично: в многочисленных государственных учреждениях и коммерческих конторах заканчивался рабочий день, и огромная армия служащих устремлялась на улицы. Шумилов решил посадить начальника отдела в экипаж, в котором ехал сам, точно так же, как этим утром он подсадил Загайнова — эта мелочь весьма бы способствовала разговору.

Обогнав Разорёнова на несколько саженей, извозчик встал. Алексей Иванович вышел из пролётки, прямо навстречу пешеходу.

— Константин Владимирович, Вы, я вижу, пешком идёте…

— Да-с, Алексей Иванович, в этот час ловить извозчика, что чёрта лысого! Четверть часа можно размахивать руками — и всё без толку, полдороги пройдёшь, пока попадётся свободный!

— Я на извозчике, садитесь ко мне, проедем вместе, — предложил Шумилов.

— Чрезвычайно любезно с вашей стороны, Алексей Иванович, — обрадовался Разорёнов. — Моцион — дело, конечно, хорошее, однако, как известно, всегда лучше плохо ездить, чем хорошо ходить.

Они залезли в пролётку, заскрипевшую под их телами, и определились с адресами: оказалось, что начальник отдела проживает на Захарьевской улице, довольно далеко от здания «Общества…", в стороне, прямо противоположной той, куда надо было ехать самому Шумилову. Но Алексей Иванович этому обстоятельству отчасти даже обрадовался, поскольку получал возможность обстоятельно поговорить.

— Что у нас там за аврал приключился сегодня? — поинтересовался он без обиняков.

— А вы не в курсе? — в свою очередь спросил Разорёнов и, услыхав, что Шумилов в отпуске, принялся объяснять. — Получилось и комично, и немного волнительно одновременно. Представляете, давеча нашему Председателю, г-ну Герсфельду за ужином шеф департамента министерства финансов — уж и не знаю зачем они ужинали! — сказал что-то вроде: «Вы, часом, братьям Глейзерсам не поручали продавать свои консолидированные облигации семьдесят пятого года выпуска?» Ну, у нашего ливонского рыцаря волосы дыбом-то и поднялись: «Каким таким братьям Глейзерсам?»

Скрытая ирония Разороёнова была Шумилову вполне понятна: Герсфельд, выходец из Эстляндии, немецкий дворянин чуть ли не в двадцатом колене, отличался снобизмом и особой щепетильностью в вопросах деловой этики. Невозможно было представить, чтобы человек с его жизненными установками вёл какие-либо коммерческие дела с двумя мелкими еврейскими банкирами.

— В общем, сегодняшнее утро началось с многословных рассуждений на тему: кто принимал в оплату или в обеспечение сделок облигации. — продолжил свой рассказ Разорёнов. — Первоначальная версия сводилась к тому, что облигации попали к нам извне, будучи принятыми в ходе одной из сделок; как вы знаете, правилами допускается приём ценных бумаг вместо денег. Оказалось, ничего подобного в последние месяцы не бывало. Ну, после этого… кх-м-м… — начальник отдела заулыбался, — дальнейший генезис мысли нашего руководства предугадать вы сможете сами.

— Герсфельд заподозрил, что оказались вскрыты пакеты с облигациями из уставного капитала «Общества…» — закончил его мысль Шумилов.