— У нас такая Главная контора размещается в здании Госбанка? — уточнил Шумилов. — Или я что-то путаю?

— Нет, не путаете. Главная контора действительно устроена в здании между Большой Садовой и Екатериниским каналом. Только вот что я думаю… — Линдварк на секунду-другую умолк.

— И что же?

— Давайте-ка я вас, Алексей Иванович, направлю к Петру Григорьевичу Семёнову… Это управляющий Государственной комиссией погашения долгов, действительный статский советник, очень толковый и внимательный человек, мой хороший товарищ по клубу. Сдаётся мне, что у них в Комиссии должны храниться списки крупных покупателей облигаций за все времена. Вас, вообще-то, облигации какого года выпуска интересуют? — уточнил Линдварк.

— Семьдесят пятого.

— Оч-чень хорошо, то есть заём ещё не погашен… Подозреваю, что из сберегательных касс упомянутые списки стекаются к ним, то есть в Комиссию к Семёнову. Я с ним увижусь сегодня в клубе и устно предупрежу о вашем появлении у него; кроме того, черкну краткое письмецо — в две строки буквально — дабы вам меньше пришлось объясняться с ним.

Линдварк быстро написал краткую записку, вложил её в конверт и туда же отправил одну из своих визитных карточек.

— Подъезжайте-ка к Петру Григорьевичу завтра утром, скажем, к одиннадцати часам и, если ничего экстраординарного у господина Семёнова не случится, полагаю, он сумеет вам помочь, — проговорил Линдварк, протягивая конверт Шумилову.

Покинув почтенное Министерство финансов, где ему был оказан столь радушный приём, Алексей на минуту задержался на набережной Мойки, наблюдая за тем, как девочки-близняшки, гулявшие тут в сопровождении няни, кормили горластых чаек. Пришло время сделать следующий шаг: точно выверенный, аккуратный, способный многое прояснить. Для этого, согласно плану Шумилова, следовало устроить небольшое театральное представление. Взвесив всевозможные «за» и «против» и приняв окончательное решение, он со всей наивозможной скоростью направился домой.

В том, что Владислав Гаевский поймал Василия Чебышева даже не пускаясь в погоню за ним, чуда никакого не было. В то самое время, пока Агафон Иванов «нарезал дурака» по набережной реки Фонтанки, Владислав взял в оборот двух женщин, с которыми беглец пил вино накануне вечером. Грамотно выбранная тактика допроса, перемежавшаяся то угрозами высылки из столицы, то обещанием помочь в бесплатном оформлении паспортов, позволила Владиславу уже через четверть часа получить от любовниц Василия Чебышева адрес, куда мог направить свои стопы беглец. Гаевский взял извозчика и поехал в названное место, где вместе с околоточным устроил засаду. Поэтому, когда в половине четвёртого ночи Чебышев появился в указанном дворе, его уже там ждали.

Не будет преувеличением сказать, что сноровка, проявленная Васькой во время бегства, оказалась по сути лишь напрасной тратой сил и времени. Но особенно утончённая ирония судьбы заключалась в том, что Гаевский вместе с задержанным приехал в здание Сыскной полиции на Большой Морской даже раньше, чем Агафон Иванов, застрявший в околотке чуть ли не на всю ночь.

Разумеется, о событиях минувшей ночи последовал утренний доклад Ивану Дмитриевичу Путилину. Действительный статский советник решил сам поговорить с задержанным, поскольку история, рассказанная Чебышевым сыщикам, показалась довольно необычной.

Васька Чебышев хотя и старался всем своим поведением продемонстрировать полную уверенность в себе и своих силах, всё же, узнав, что с ним будет беседовать сам Начальник Сыскной полиции, побледнел. Он прекрасно знал как самого Ивана Дмитриевича Путилина, так и его репутацию; имел прежде с ним столкновения, и память о них отложилась в его голове накрепко.