Когда на следующий день, около часу, к раскладной кушетке Венечки осторожно подкралась Любочка (они спали раздельно – хирурги не рекомендовали иное при его травмах) с чашечкой кофе на подносе и… знакомой невзрачной коробочкой в руках, Венька снова почувствовал предательское жжение в глазах. Как всегда, не к месту припомнилась фраза из «Песни песней» царя Соломона: «Положи меня, как печать, на сердце твое; как перстень, на мышцу твою. Ибо крепка, яко смерть, любовь; и жестока, как смерть, ревность. Стрелы ее – стрелы огненные…»

Торопясь скрыть от Любочки непрошенные слезы, Венька большим глотком кофе запил сразу четыре таблетки из коробочки. И подумал, что не все в порядке «в датском королевстве», когда сразу все стало хоть и мертвенно-бесцветным, но зато и приглушенным, пригашенным.

Весь остаток дня Венька по привычке чувствовал себя в некоем полусне. Они снова катались с Любочкой по Москве, опять съездили на Воробьевы горы. Венька купил Любочке целую охапку ее любимых маленьких садовых роз. Праздник вышел – лучше некуда! И только в самой глубине и тайне Любочкиных глаз Венька читал то же сомнение, которое теперь прочно поселилось и в его душе…

А со второго числа все опять пошло по-старому. Нет, кое-что все же изменилось. Верная Лиана Геннадьевна нашла издательство, которое взялось выпустить сборник стихов Любочки. Затем – отыскала центральную библиотеку, пригласившую Любовь Малышеву на встречу с читателями. Теперь уже Венька, на неиссякающей волне оптимизма, скромно и мужественно таскался на работу в метро, пока жена ездила на встречи и выступления. И то тайное сомнение, которое Малышевы прятали друг от друга, заставило их ценить каждый день, проведенный вместе в радости и согласии. Шеф повысил «героическому» Малышеву оклад и выбил отраслевую награду – «Почетного работника образования», – хотя непосредственно школьным образованием скромный герой и не занимался. С каждым годом их дружная с Любочкой семья становилась еще крепче. Венька даже легко перенес смерть матери, учитывая сложные с ней отношения, не говоря уж об отчиме. А у Любочки появились грустные стихи:

Глава 16

А когда умерла мать Любочки, Веньке впервые предоставилась возможность стать жене настоящей опорой. Пользуясь коварной «поддержкой» препарата, он не ударил-таки в грязь лицом. Выпросил на работе безвозмездную ссуду; заключил договор с ритуальным агентом. Даже снял кафе для поминального обеда, чтобы собрать Любочкину родню. Правда, прощаться приехали только родственники по матери. Зато горевали – и пили – от души. Вот когда Венька по-настоящему оценил, каким душевным человеком была покойная теща. Какой деликатной и ненавязчивой было ее финансовое в основном участие в жизни их семьи. И еще раз удивился, когда осмыслил, сколько чудных качеств переняла от матери его Любочка, Любаша. Даже нежно окрестил ее про себя «домашним именем» – Люлюшка. Вообще достойно и с приличествующей случаю грустью провел поминки. Сам – не пил (по мере привыкания к препарату тягу к спиртному отшибло напрочь). И сам, лично, отвез домой свою Люлюшку, поражаясь жгучему горю в ее глазах…

Так и пошло в жизни Малышева – поминки за поминками: на девятый день; на сороковой; на полгода; на год. Тещины поминки он называл «нашими с Любой» и старался максимально взвалить заботы на себя. На поминках же матери всем распоряжались отчим и злобная тетка. Венька сидел гостем, скучал и пялился на Ленчика, чрезмерно располневшего, в кургузом костюме и с дорогим мобильником в руках. А через год, когда пришла пора ставить памятник, Венька опять прочел новые стихи:

Собачье соло

Прочтя их, Венька вдруг подумал: «Я могу сказать, что брак у нас счастливый. А как думает Люлюшка?»

Этот вопрос долго не давал ему покоя.