В общем, за исключением нескольких людей в Сан-Франциско, мир ничего не знал о нашей экспедиции или даже о нашем существовании. А если бы и знал, то не выказал бы особого беспокойства, ибо наша задумка напрочь терялась среди неисчислимых проектов по спасению Земли. Складывалось впечатление, что собственный план не поленился предложить каждый шарлатан на планете. И задумки эти были довольно-таки нелепыми и сумасбродными.

Некий находчивый американец даже предложил как можно быстрее изготовить огромное количество аэропланов и воздушных шаров, на которых люди смогут подняться на несколько миль в воздух и переживут таким образом столкновение с Марсом! И сей замысел поддержали миллионы перепуганных обывателей, которых так и не удалось убедить, что в результате удара обе планеты вспыхнут и превратятся в новое солнце.

Предлагались и другие, еще более фантастические идеи: что нужно навести на Марс гигантские пушки, и, когда тот подлетит поближе, разнести его на кусочки; что можно – правда, никто не знал, как именно – швырнуть навстречу красной планете Луну; что людям следует облачиться в водолазные костюмы или загрузиться в подводные лодки и спокойно переждать катаклизм на дне океана. Обо всем этом нам поведало установленное в самолете радио, пока мы неслись над Тихим океаном. Казалось, что с каждым часом новости становятся все безумнее.

Трепет надежды охватил мир, когда один итальянский астроном выступил в Риме с заявлением, что, проведя всестороннее исследование, он пришел к выводу, будто Марс не падает на Землю, а, наоборот, летит в противоположном направлении, и что астрономов из вашингтонской и прочих обсерваторий ввела в заблуждение занятная оптическая иллюзия. Весь мир, затаив дыхание, ждал дальнейших известий – а затем снова погрузился в бездну страха: выяснилось, что итальянский астроном оказался простым башмачником, ухватившимся в сей безумный час за возможность прославиться. Рассвирепевшая толпа разорвала бедолагу на куски.

Наступила ночь, а мы по-прежнему летели на юг. Наш крошечный мирок состоял из неумолчного пения трех могучих моторов, спины сидевшего впереди пилота и полотнищ тьмы вокруг. Позже высыпали звезды, и в их зыбком свете далеко внизу проступил неспокойный океан. Потянулось напряженное ожидание – и вскоре мы все ахнули. Над морем, сверкая багровым великолепием, воспарил Марс.

Появление этой пылающей звезды (самой яркой звезды из когда-либо виденных человеком) повергло мир в хаос – и мы ловили леденящие кровь репортажи о волнениях и беспорядках. Казалось, по всей Земле закон утратил власть, и, пока планета катилась навстречу року, люди творили жуткие вещи.

Убийства стали обычным делом. Обитатели преступного мира, собравшись в толпы, жгли и убивали почти беспрепятственно. Мы узнали, что Чикаго охвачен пожарами и что дороги запружены покидающими город людьми, стремящимися спасти свои жизни, пусть даже всего на несколько дней.

В Вашингтоне неистовая толпа взяла в осаду государственные учреждения, умоляя и упрашивая правительство предотвратить катастрофу. А когда президент отказался давать пустые обещания, вооруженная факелами орава хлынула в сторону Капитолия, намереваясь предать здание конгресса огню, но незамедлительно вызванные солдаты сдержали натиск озлобленных людей.

Повсюду – в больших и малых городах, в селах и деревнях – проходили огромные молитвенные собрания и всенощные бдения. По мере того, как надежда таяла, все больше и больше народу начинало искать утешения в религии – орды молящихся прихожан забили церкви до отказа. Многие из тех, кто раньше с улыбкой взирал на уличных проповедников, теперь и сами возносили молитвы, преклонив колени на мостовой. Любой человек, обращавший к небесам заплаканное лицо, видел над собой подлетавшую все ближе огненно-красную, зловещую планету.

Самым сумасшедшим местом оказался Нью-Йорк. Там тоже не обошлось без молельщиков и переполненных под завязку соборов, но в целом нрав населявших тот город людей был несколько иным.