– Это не Господни творенья. Ты сам говорил об этом.
Карл взглянул вниз на Льдинку и содрогнулся.
– Они не Божьи творенья. – Он поднял страдальческие глаза к Селуччи. – Но как дело обстоит с ним?
– Проклят своими собственными деяниями. По своей воле общался с приспешниками Сатаны.
– Но если он полицейский, хранитель за…
– Не беспокойся, дядя Карл. – Марк даже не старался скрыть внезапный прилив облегчения. Если старик был озабочен грядущими последствиями, значит, он уже решил принять участие в действии. Он выиграл! – Я смогу представить все дело как несчастный случай. Только будь осторожен, когда станешь убивать белого волка – ну, собаку, называй как угодно, – постарайся не попортить шкуру.
И тут он понял, что сказал что‑то неладное.
Старик содрогнулся, а затем распрямился, словно взвалил на плечи непосильную тяжесть.
– Настолько я не могу быть уверен, но знаю твердо: что бы ни случилось сегодня ночью, это будет сотворено во славу Господа. Ты не получишь от этого никакой выгоды. – Он развернул винтовку, и ее дуло указало на Марка. – Положи ружье на землю и подойди ко всем остальным.
Марк открыл рот, но тут же закрыл его, не произнеся ни единого звука.
– Что вы собираетесь делать? – спросил Селуччи, тщательно сохраняя голос и выражение лица бесстрастными.
– Не знаю. Но он не будет участвовать в этом.
– Ты не сможешь так поступить со мной. – Марк обрел наконец дар речи. – Я – член семьи. Твоя собственная плоть и кровь!
– Я сказал: опусти ружье и иди туда, к остальным. – Карл понял теперь, где совершил ошибку, где сошел с пути, указанного ему Господом. Свое бремя он должен нести один, он никогда не должен был разделять его с кем бы то ни было.
– Нет. – Марк в ужасе окинул взглядом Генри, который приглашал его подойти так близко, как ему будет угодно. – Я не могу… я не буду… ты не можешь заставить меня!
Карл качнул дулом винтовки.
– Могу.
Марк увидел, как смерть, которую он отталкивал от себя, приближается к нему по мере того, как становилась шире улыбка Генри.
– Нет! – Он развернул ружье на того, кто подталкивал его во власть к этой улыбке.
Карл Бьен увидел, что дуло смотрит ему в лицо, и приготовился к смерти. Он не мог, даже ради своего спасения, застрелить сына своей единственной сестры. «В руки Твои я вручаю мой… »
Льдинка, не раздумывая, взмыла в воздух. Ее передние лапы ударили в середину груди старика, и заряд, не причиняя никому вреда, угодил в восточную стену в тот момент, когда оба они покатились по земле.
А затем в дело вступил Генри.
Между ними было не менее десяти футов. В один миг он оказался рядом с Марком, вырвал ружье из его рук и отшвырнул с такой силой, что оно проломило стену амбара. Его пальцы сомкнулись и сжались вокруг горла смертного; кровь выступила в тех местах, где ногти прорезали кожу.
– Нет! – Селуччи кинулся вперед. – Вы не можете!
– Я и не собираюсь убивать его, – спокойно ответил вампир. Он подхватил свою ношу, прошел один шаг, другой. Капкан щелкнул, сомкнув челюсти, и Генри разжал руки.
Рука, остановившая Селуччи, оказалась непреодолимым препятствием. Он не смог отодвинуть ее. Не смог и обогнуть.
Через мгновение боль пересилила ужас. Обеими руками ухватившись за горло, Марк оторвал глаза от лица Генри и взглянул вниз.
Мягкая кожаная подошва парусиновых туфель слабо защищала ноги от стального захвата, и кровь уже хлестала ручьями, густая и красная. Марк вскрикнул хриплым сдавленным голосом, упал на колени, и попытался раздвинуть капкан онемевшими пальцами. |