– Включай, – вздохнул Семен и, на всякий случай выставив вперед руки, решительно шагнул в чернильную темноту.

Внутри мавзолея было светло, как в солнечный день. Семен, настроившийся на темноту, невольно вскинул ладони к глазам и огляделся по сторонам сквозь щелку между пальцами.

Бестеневое освещение давали стены и потолок – свет был как будто солнечный, с легкой желтизной. И не такой уж яркий, это Семену лишь показалось посте разноцветных уличных сумерек.

Перед Семеном находилась блестящая металлическая конструкция, похожая на скелет какой‑нибудь дозорной башни стальные диски‑ярусы – все без ограждения – были нанизаны на толстенную, тоже стальную, ось‑трубу. Нанизаны с равными промежутками, где‑то в рост человека, ярусы, начиная со второго и выше, были плотно уставлены в один слой большими серыми коробками. На первом, нижнем ярусе коробок не было: там имелся лишь длинный стол, наружным кольцом обхватывающий весь ярус. Стол, разумеется, тоже был металлический тусклая бронзовая столешница поддерживалась частоколом тонких бронзовых ножек; на столе лежало множество разных предметов, каких именно – Семен не стал разглядывать. Успеется.

– Широкая винтовая лесенка без перил, обвивая, стальную ось башни, как медицинская змея ножку бокала, проходила сквозь все лиски, то и дело ныряя в широкие отверстия входов на ярусы; башенная конструкция была высокой, аккурат до светящегося потолка мавзолея.

Возле нижних ступенек лесенки, на чугунном столике‑грибке, стоял хрустальный ларь размером с приличный телевизор. Стенки и крышка ларя были покрыты многочисленными хрустальными каплям и – подтекам и, и потому разглядеть, что находится у него внутри, не представлялось возможным. Впрочем, Семен и без того знал, что там лежит.

– Похоже, моя подсветка здесь не требуется, – верно решил Map, и в зале мавзолея сразу стало чуточку темнее. То ли от этого, то ли от того, что глаза у него уже привыкли к мавзолейному освещению, но Семен за ненадобностью перестал прикрывать лицо ладонями.

– Да, а как там вход? – спохватился он и обернулся.

Входа не было. Чернильные осколки вернулись на свои прежние места, и сделать с ними что‑либо изнутри было невозможно: фрагменты колдовского “паззла” остались снаружи. А изнутри их закрывала прозрачная пленка, твердая как камень – Семен потыкал в нее пальцем для пробы, но безрезультатно – пленка осталась целой. Или это было очень сильное колдовство, или Семен попросту делал с ней что‑то не то и не так. – Эх, заборонили‑таки демоны, – с досадой воскликнул Семен, – наглухо заборонили! И крест животворящий не поможет…

– Демоны? – всполошился Map. – Где? Семен, прижмись к стене и укажи мне цель! Сейчас я их в пыль, в зубной порошок… – Медальон тонко зажужжал, словно заряжающаяся фотовспышка.

– Отставить в порошок. – Семен невесело усмехнулся. – Пошутил я. Кино одно вспомнил. – Жужжание стало понемногу утихать.

– Ты так больше не шути, – слегка задыхаясь, потребовал Map. – Заклинание больно сильное, его назад запаковывать целое дело! – Внутри медальона что‑то сухо щелкнуло, и наступила тишина.

– Ладно, пойдем посмотрим для начала, что здесь хранится. – Семен миновал хрустальный ларь, даже не взглянув в его сторону. – Начнем с верхних этажей. – И он бодро зашагал по гулким ступенькам.

Мавзолей все же оказался именно мавзолеем: серые ящики были не чем иным, как урнами с прахом.