– Кошачьи консервы, – доложил Мар. – В смысле, консервы для кошек, мясные. Мы когда‑то промышляли поставками поддельной тушенки: этикетки переклеивали и продавали кошачий корм как тушеную говядину. Вот, пяток банок завалялось…

– Давай пару, на пробу, – решился Семен. – Кошка дрянь есть не будет! Значит и для нас сойдет, за неимением ничего другого. Давай‑давай, а то жрать хочется до невозможности!

– Как пожелаешь, – грустно сказал медальон. – Но учти – какую либо ответственность за возможные хреновые последствия я на себя не беру. Сам попросил!

– Какую ответственность? – насторожился Семен, разглядывая появившиеся у его ног консервные банки. – Отравиться можем, что ли?

– Не. А ну как вы мяукать после начнете и хвостами обзаведетесь? – расхохотался Мар. – Пушистыми, трубой!

– Шутник, – буркнул Семен, присаживаясь. – Остряк. Слушай, комик ты наш, а кошачьего пива у тебя, случаем, нету? До кучи.

– Брага есть, – все еще похихикивая, ответил медальон. – Но вы ж такое не пьете! Ни ты, ни Хайк.

– Давай брагу, – Семен уселся по‑турецки, открыл банку, дернув за кольцо на крышке. – И стаканы давай! В походных условиях и не такую дрянь пить можно… А она не слишком гнусная?

– Не слишком, – заверил Мар. – Блевать, надеюсь, не будете.

…Семен и Хайк сидели на берегу, пальцами выковыривая из банок кошачий корм и регулярно чокаясь гранеными стаканами: объемистая бутыль с мутным пойлом была уже на треть пустой; Олия еще не вернулась и Семен уже начинал беспокоиться, но пускаться на розыски пока что не стоило – вряд ли за прошедшие полчаса с ней могло что‑нибудь произойти. Вряд ли. Не маленькая ведь! Походит, посмотрит и вернется…

– Слушай, Хайк, – Семен проглотил очередной безвкусный кусочек мяса, в который раз удивившись, почему кошки так любят эти дурацкие консервы, – и все же, если не секрет, почему ты удрал от Яны? Конечно, можешь не отвечать, если не хочешь, но все же?

Хайк помолчал, заглянул в свой пустой стакан, налил браги себе и Семену, все молча. Потом чокнулся с Семеном, выпил и сказал:

– Я, друг Симеон, был нужен ей не как муж, а как палач‑телохранитель, как наказатель государственного масштаба, вот таким образом… Эдакий король‑убийца, всенародное пугало, которым непослушных детей стращают! Плохой король и хорошая королева, нда…

– Не понял, – Семен уставился на Хайка поверх стакана. – Совсем не понял!

– Чего ж тут непонятного, – Хайк сосредоточенно выуживал из банки закуску. – Опоила она меня чем‑то, пока ты ей подарок к коронации искал, я и перестал соображать: что говорила мне, то и делал… Мы, кстати, так и не повенчались – я как раз перед свадьбой удрал. Очнулся и удрал.

У Яны, между прочим, любовник есть, какой‑то хлыщ из придворных… А, может, и не он один, запросто! Я раньше не замечал всего, вернее, замечал, но не понимал, а уж когда отпустило, тогда да, вспомнил и понял. – Хайк вытрусил из банки остатки кошачьей еды, кинул их в рот, глянул на Семена и неожиданно подмигнул ему.

– Ни фига себе… – у Семена отвисла челюсть от услышанного. – Вот так скромница, вот так принцесса‑одуванчик! А я‑то и подарок ей особый, и наилучшие пожелания… Какой же дурак! – Семен расстроено покачал головой. – Ну и дамочка! Зараза в юбке.

– Дамочка еще та, – с серьезным видом сказал Хайк. – Очень себе на уме… Я, Симеон, последнее время ни с того, ни с сего тосковать начал. Вроде все славно: и свадьба скоро, и невеста‑красавица, и королевскую мантию уже мне шьют, а – тоска! Словно не жениться я собрался, а вешаться… Ну, я по старой привычке раздобыл кой‑каких травок, однажды вечерком набил ими трубочку и покурил чуток, для поднятия настроения.