|
– Вот как. Забрать то, что он там оставил? – Нет. Мне бы хотелось подождать его прихода, но это неважно. Теперь уже неважно, раз вы знаете, что дом принадлежал мистеру Йигеру. Мистер Эйкен послал меня поглядеть, не осталось ли там чего нибудь указывающего на связь мистера Йигера с этим домом, на то, что это была его комната. – Ключи вы получили от мистера Эйкена? – Нет, у меня были свои. Я несколько раз приходила туда писать под диктовку мистера Йигера. Я была его секретаршей. Вульф хмыкнул. – Я этой комнаты не видел, но мистер Гудвин мне ее описал. Вы полагаете, там подходящая обстановка для служебной диктовки? – Не я там была хозяйкой, чтобы решать – подходящая или нет. Если его устраивало, что ж, он был моим боссом. Вульф посмотрел на меня, я поднял брови. Одна бровь означала – нет, один к одному. Обе – нет, пять к одному. Он снова занялся ею. – Если бы вы нашли нечто, указывающее на то, что комната принадлежала мистеру Йигеру, как вы поступили бы с этой вещью? – Я бы ее забрала и унесла. – Так велел мистер Эйкен? – Да. – Зачем? – На этот вопрос мистер Эйкен сможет ответить лучше. – Но какие то соображения у вас должны быть. Вы ведь не думаете, что с его стороны это только прихоть? – Конечно, не думаю. Самое очевидное объяснение – он желает оградить репутацию «Континентальных пластмасс». Хватит и того, что убили руководящего вице президента. Мистеру Эйкену не хотелось, чтобы стало известно, что тот был… устроил… что тот имел подобную комнату. – Вы не знаете, как мистер Эйкен выяснил про мистера Йигера и его комнату? – Знаю. Я сама ему рассказала. – Когда? – Около двух месяцев тому назад. Мистер Йигер дважды – нет, трижды – вызывал меня туда по вечерам для диктовки. Он объяснил, что ему лучше думается, лучше работается вне служебного кабинета. Я подумала, что с его стороны очень вульгарно, что ли, приглашать меня туда. Из за этого мне было не по себе, и я решила, что должна хранить верность не мистеру Йигеру, а корпорации. Это она платит мне жалованье. Вот я и сообщила мистеру Эйкену. – Что он сказал? – Поблагодарил, что я ему рассказала. – А что предпринял? – Не знаю. Я не знаю, предпринял ли он что нибудь вообще. – Он поговорил об этом с мистером Йигером? – Не знаю. – Ерунда. Не можете не знать. Если поговорил, мистер Йигер вычислил бы, что это вы рассказали. Вы не заметили, наконец, перемены в отношении к себе мистера Йигера? – Нет. – Он не перестал вызывать вас туда для диктовки? – Нет. – Сколько раз вы бывали там за два месяца, после того как рассказали мистеру Эйкену? – Дважды. Вульф закрыл глаза и потер переносицу кончиком пальца. Десять секунд. Глаза открылись. – Когда мистер Эйкен попросил вас сходить туда нынче вечером? – Сегодня во второй половине дня у себя в кабинете. Он спросил, у меня ли еще ключи, я ответила – да. Он спросил, не рассказывала ли я еще кому нибудь об этой комнате, я ответила – нет. Он сказал, что я оказала бы корпорации большую услугу, если б согласилась туда сходить и убедиться в… ну, о чем я вам говорила. – У вас есть хоть малейшие основания полагать, что мистер Эйкен там побывал? Она широко раскрыла глаза: – Нет, конечно. Он покачал головой: – Ошибаетесь, мисс Маги. В нерешенном вопросе не существует никаких «конечно». Я могу, если захочу, предположить, что вы были со мной совершенно искренни, но я могу и не… В дверь позвонили. |
