|
Миссис Йигер оказалась сущим подарком. Она не сыграла бы лучше, репетируй мы с нею хоть целый час. Она протянула руку миссис Перес и произнесла безошибочно верным тоном: – Спасибо, миссис Перес. Мы обе лишились близких. Мне нужно уходить, я и так опаздываю. Мы не хотели отнимать у вас столько времени, вы были очень добры. Вам, мистер Гудвин, я позвоню потом, или вы сами мне позвоните. Дверь была открыта, и она ушла. Я мог бы расцеловать ее в обе щеки. Стеббинз смерил меня взглядом так, словно хотел надавать мне пинков по обеим половинкам, но это было в порядке вещей. – О чем ты спросил миссис Перес, и что она ответила? – потребовал он. Он грубил, но это тоже было в порядке вещей. Такая уж у него реакция на нас с Вульфом, особенно на Вульфа. Это был дельный вопрос. По тому, что я ему наплел, мы пришли расспросить миссис Перес, где находилась и что делала ее дочь в воскресенье вечером, и, надо полагать, она нам рассказала. Я же не имел ни малейшего представления о том, где была Мария в тот вечер. Отличный вопрос. Поэтому я снова стал самим собой. – О чем, по твоему, я ее расспрашивал? Хотел выяснить, имела ли ее дочь возможность увидеть, как кто то спускает тело Йигера в эту яму и лезет следом, чтобы накрыть брезентом. А что она сказала – можешь услышать из первых уст. Она здесь, ее и спрашивай. – Я тебя спрашиваю. – Стеббинз не дурак. – А я подожду отвечать. Я ничем не обязан миссис Перес, но у нее право самой решать, что именно она хочет сказать для официального протокола. Мы с миссис Йигер – частные лица, а ты полицейский. И, ей богу, миссис Перес тоже не подвела. – Я сказала ему все как было, – заявила она. – Если бы дочь чего такого даже и видела в воскресенье, она бы все мне рассказала. – Она весь вечер пробыла дома? – Да. Пришли две подруги, они смотрели телевизор. – Когда пришли подруги? – Около восьми. – А когда ушли? – Сразу после одиннадцати. После их любимой программы. – Ваша дочь вышла с ними? – Нет. – В тот вечер она выходила из дома? – Нет. – Вы уверены? Она кивнула: – Уверена. Мы всегда знали, где она. – Вчера вечером не знали. А ночью, воскресной ночью, она в любое время могла пойти в комнату с окнами на улицу и поглядеть в окошко. Могла ведь? – Зачем ей? Зачем ей было так делать? – Не знаю, но она могла. – Стеббинз повернулся ко мне: – Значит, так, Гудвин, поедешь со мной в центр. Расскажешь обо всем инспектору. – О чем обо всем? Чего тут рассказывать? Он выпятил челюсть. – Слушай, ты, в понедельник вы начали наводить справки о мертвеце за два часа до того, как было найдено тело. Когда инспектор отправляется поговорить с Вульфом, он застает там вдову и его потчуют обычным дерьмом. Вдовица поручила Вульфу найти убийцу мужа, что, может, и не противоречит закону, но противоречит работе Полицейского управления города Нью Йорка. Я прихожу сюда, расследуя не это, а совсем другое убийство, – и, как Бог свят, снова ты, и вдова в этом доме, где жила убитая девушка, расспрашиваете ее мать. Либо ты едешь в центр, либо ты арестован как важный свидетель. – Так я под арестом? – Нет. Я сказал: либо – либо. – Хорошо иметь выбор. – Я достал из кармана монету в двадцать пять центов, подбросил, поймал и посмотрел, как легла: – Я выиграл. Едем. Меня вполне устраивало увести его подальше от миссис Перес и этого дома. Поднимаясь на улицу по трем ступенькам, я думал о том, насколько все могло быть по другому, приди он на полминуты раньше или спустись мы на полминуты позже. |
