Изменить размер шрифта - +
С этой минуты я

принял обычные предосторожности – прошел квартал по направлению к центру, там поймал такси, а ее посадил на углу. Я велел таксисту попетлять,

пока не убедился, что нет «хвоста», а потом высадить нас на Мэдисон авеню в районе Семидесятых улиц. Когда это такси скрылось из виду, я поймал

другое, велел отвезти на угол Восемьдесят второй и Амстердамской улиц, а когда мы туда приехали, – проползти еще квартал до Колумба.

Удостоверившись на Колумба, что полиции не видно, я распорядился отвезти нас по Восемьдесят первой улице назад к Амстердамской и остановиться на

углу. Там я расплатился, вошел с миссис Йигер в закусочную и, раз уж она подозревала фокусы, заставил пойти со мной в телефонную будку и

постоять рядом, пока я набирал номер и разговаривал. Вот что она услышала:
– Миссис Перес? Это Арчи Гудвин. Я в закусочной за углом. Надеюсь, мы с вами еще друзья?.. Хорошо. Из полиции приходили?.. Отказались? Хорошо.

…Нет, все в порядке, что вас отвезли подписать заявление – это нормально, они всегда так делают. Сейчас у вас кто нибудь есть? …Хорошо. Я приду

с одной женщиной, мы будем через пару минут и поднимемся туда в лифте. Пробудем недолго. Может быть, вечером я вам позвоню или даже заскочу. …

Точно. Я ваш сыщик.
Когда я кончил, миссис Йигер осведомилась:
– С кем это вы разговаривали?
– С матерью девушки, которую вчера убили. Поскольку убили не вы, интересы сторон в противоречие не вступают. Идемте.
Мы прошли квартал до Восемьдесят второй, свернули за угол, поравнялись с домом 156 и нырнули в подвальную дверь. В прихожей никого не было,

дверь в комнату Марии была закрыта. Я открыл лифт вторым ключом, мы вошли.
Не будучи психологом или социологом, я не представляю себе, чего ждать от вдовы средних лет с двойным подбородком, когда она оказывается в

приюте, где ее муж предавался внесупружеским плотским утехам. Какова бы, однако, ни была типическая реакция в таких случаях, готов биться об

заклад, что миссис Томас Дж. Йигер повела себя по другому. Когда я включил свет, она сделала пару шагов, остановилась, медленно повернула голову

направо, потом еще медленнее – налево и повернулась ко мне.
– Приношу извинения, – сказала она.
– Принимаю, – ответил я. – Чего уж там.
Она сделала еще несколько шагов, снова остановилась, огляделась и повернулась:
– Без ванной?
Я поверил только потому, что слышал собственными ушами. У вас такого преимущества нет.
– Что вы, – ответил я, – в том конце. А кухня – в этом. – Я показал где: – Вон на двери золотая пластинка, нужно толкнуть. – Я повел рукой: –

Там, где подвернут шелк, – занавеска; за ней ящики.
На этом беседа иссякла, хотя она осматривала комнату более получаса. Сперва она изучила картинки, не все скопом, а одну за другой, двигаясь

вдоль стены и задирая голову, чтобы увидеть висящие на самом верху. Без комментариев. Потом отдернула занавеску и принялась выдвигать ящики. Я

пошел и сел в кресло. Она не рылась в ящиках, ничего не вынимала. Наклонилась, чтобы лучше разглядеть ковер, осмотрела обивку на кушетках и

креслах. Повертела запрокинутой головой, обозревая установки скрытого освещения. Откинула на постели покрывало, поглядела на простыни и

наволочки, вернула покрывало на место. Кухне она уделила добрых пять минут, а ванной и того больше. Ванную она осмотрела последней, а выйдя из

нее, взяла с кушетки свой палантин и обратилась ко мне:
– Вы верите, что Джулия Маги ходила сюда писать под диктовку?
– Нет, – ответил я, вставая.
Быстрый переход